Оранжевый для савана

— На сегодня хватит, Тимми.

Он вытащил из кармана платок и вытер лицо.

— И верно, миссис Уаттс. Я запишу три часа. Ладно?

— Как скажете.

Пока Тимми собирал мячи в сетку, она подошла к скамейке на краю корта, вытерла лицо и шею полотенцем и, когда я приблизился, встретила меня холодным и задумчивым взглядом.

— Жарковато сегодня, Вивиан.

— Макги, первое впечатление, которое вы произвели на меня, тогда вечером было замечательным. Но второе оказалось совсем иным и запомнилось надолго.

— Все может оказаться совсем на так, как вам показалось.

Она помолчала, пока расстегивала спортивную перчатку на правой руке и снимала ее. Потом пощупала и поизучала подушечки на ладонях.

— Не думаю, чтобы меня заинтересовали какие-либо нюансы законности, мистер Макги, какие-либо оправдания любых остроумных штучек, в которые вы хотите втянуть моего мужа. — Ви спрятала ракетки в футляр и застегнула его. — Он не... подходит для подобного рода дел. Не знаю уж, почему он пытается стать тем, кем не является на самом деле. Просто на части разрывается. Почему вы не оставите нас в покое!

Когда она собрала свои вещи, я произнес те слова, которые, как я надеялся, откроют для меня ее душу.

— Вивиан, поверьте, я бы с вашим мужем и по поводу штрафа за неправильную парковку советоваться не стал.

Она выпрямилась, и ее темно-синие глаза округлились от удивления и возмущения.

— Крейн — очень хороший адвокат!

— Может, он и был им. Когда-то. Но не сейчас.

— Да кто вы такой? Чего вы хотите?

— Я хочу организовать маленькое общество взаимовыручки из себя и вас, Вивиан. Вам нужна помощь и мне тоже.

— А эта... помощь, которую получу, она только для меня или для Крейна тоже?

— Для вас обоих.

— Ну, конечно. Я его заставлю сделать какую-нибудь гнусную часть какой-нибудь грязной работы для вас и это нас сделает фантастически богатыми и счастливыми.

— Нет. В прошлом году он взялся, по вашим словам, за весьма гнусную часть грязной работы, и это не принесло вам ничего хорошего.

Вивиан медленно и задумчиво двинулась к находящемуся в некотором отдалении входу женской раздевалки, а я пошел рядом с ней. Она три часа трудилась на солнцепеке. Сквозь поблекшую косметику и дезодорированный запах утонченной женщины пробивался едкий звериный пот от долгой работы, острый, но не неприятный, как испарения в балетных школах и тренировочных залах.

— Что я могу вам предложить в случае, если нам удастся провернуть дело, это достаточно широкий выбор и совет. Мне кажется, что здесь ваш муж уже не пользуется авторитетом. Да и у вас обоих порядком подмоченная репутация. Если бы у вас были деньги, то вам следовало бы собрать все, чем вы тут владеете, и уехать, попробовав себя заново на новом месте. Сколько ему? Тридцать один? Это уже возраст. Но, может быть, он где-то по дороге потерял вас, и теперь его судьба вас уже не интересует.

Тропинка сужалась, уходя в тень больших пиний, и мне пришлось пойти следом за Ви. Ее спина была прямой и сильной, теннисная юбочка слегка покачивалась на спортивных бедрах в такт движению гладких, коричневых мускулистых икр. Внезапно она остановилась и обернулась ко мне, лицом к лицу. Ее губы перестали выражать презрительную гримасу, рот сделался более нежным и юным.

— Он не потерял меня. Но не надо играть в игры. Не надо играть в жестокие игры, Тревис. Я не знаю, что происходит. Он говорит, что во что-то вляпался, но не знал, что это дурное дело, пока не стало слишком поздно.

— Он знал это с самого начала. Понимал, что это мошенничество в сладкой оболочке законности. Ему хорошо заплатили, он помог обчистить человека по имени Артур Уилкинсон на четверть миллиона долларов. Но дело всплыло, Вивиан. Кто ему будет доверять теперь? Он смертельно боится, что кто-нибудь сковырнет приятную оболочку и выставит напоказ откровенный грабеж. Крейн знался с такими мошенниками и отребьем, как Бу Уаксвелл, и шел за морковкой в двенадцать с половиной тысяч, как он думал. Но у него нервы слабоваты, чтобы воровать профессионально. Он стал трястись от страха. Они его отшили, сунув семь с половиной тысяч, зная, что у него не хватит смелости стукнуть кулаком по столу. И если Крейн не перестанет в состоянии сильного возбуждения выкладывать все на чистоту чужакам вроде меня, то может их это утомит, и они пришлют кого-нибудь, чтобы вложить ему пистолет в руку дулом в собственное ухо.

Она покачнулась на своих хорошеньких ножках и побледнела, несмотря на загар. Вивиан сошла с тропинки и села, вернее просто рухнула на бетонную с кипарисовым сидением скамейку, слепо уставившись сквозь тень на яркое море. У нее дрожали губы. Я сел рядом, глядя на ее несчастный профиль.

— Я... боюсь, я знала, он все понял. Но в воскресенье вечером, когда Уаксвелл ушел, он дал мне слово чести, что слова Бу — сплошная ложь, что он пытался уколоть нас побольнее гнусными намеками будто Крейн участвовал в чем-то незаконном.

Она повернулась, жалобно посмотрела на меня, потом взяла себя в руки и сказала:

— Но что его делает таким слабым?