Оранжевый туман

Я в курсе про космос, что там время как бы ускоряется и, если слетать в какую-нибудь паршивую ближнюю галактику, вернуться можно лет через сто, а то и больше. Это я сам в каком-то журнале прочитал.

— Не грусти, — сказал Гест, — хочешь, я сделаю тебе небольшой подарок? Ты сможешь лечить раны, это очень полезная вещь в вашем материальном мире.

— Давай! А как я это смогу делать?

— Слушай внимательно. Вот у Макса на руке царапина. Видишь?

Я встал, присмотрелся: действительно, как будто по руке садовым ножом задели. Интересно, где это он так?

— А теперь закрой глаза и представь его руку снова здоровой. Только подойди поближе, так тебе будет удобнее.

Тут и Макс заметил, что я на него уставился, и взглянул на меня: мол, что случилось?

— Кто это тебя так порезал? — кивнул я на его локоть. Я поближе рассмотрел — совсем свежая царапина, даже кровь еще не подсохла.

— Пустяк, — ответил Макс небрежно, как крутой герой какой-нибудь в фильме.

Я зажмурился и представил, что царапины нет. Это оказалось очень легко сделать и намного приятнее, чем черенки у лопат подпаливать. Катя, хотя и стояла далеко, тут же съязвила, что я крови боюсь. Да что она вообще понимает!

Приоткрываю один глаз — вроде бы не вижу царапины. Открываю глаза совсем: нету ее! Пропала! Макс вытаращился, смотрит на руку и ничего не понимает, Оля тоже ему через плечо заглядывает.

— Игорь, ты это давно умеешь? — выдохнул наконец Макс.

— Меня Гест только что научил, — говорю.

— Это же потрясающее умение!

— А я знаю!

Я оглянулся:

— Спасибо, Гест! Классная штука! Жаль, мне отдариться нечем…

Мне для него ничего не жалко, но не думаю, что мой любимый гаечный ключ мог бы ему на его планете пригодиться.

— Ты мне уже давно сделал главный подарок: без тебя я бы ни за что не открыл оружие против Вампира.

— А как я тебе в этом помог?

— Ты не мешал.

— ???

— Чтобы изучить твоего пса как следует, мне нужно было жить, как он, практически в его теле. Ты позволил мне это. Ты подружился со мной, хотя из-за нас всех собак в городе чуть не истребили. Боюсь, я не совсем понятно объясняю…

— Ничего. Я все понимаю.

— Вот в этом-то и дело. Ну, прощай, береги Геста. Он отличный пес. Не скучайте без нас.

Теплые оранжевые шарики собрались все вместе над нами и закружились по небу над пустырем. Наверное, это их ритуал прощания. Они мигали, объединялись в круг и снова рассыпались, а потом вытянулись в цепочку и стали по спирали подниматься вверх, становясь потихоньку все меньше и меньше. Это было даже красивее, чем авиашоу, которое я видел однажды в области.

Нам было очень грустно, а Оля вдруг бесшумно заплакала. Я вообще не люблю, когда плачут, но особенно когда так. Это больно уж по-взрослому. Когда у человека на душе совсем мерзко и надеяться не на кого. А Макс ее обнял и заладил свое про то, что все будет тип-топ. Лично я думаю, что он все-таки защитит ее от дяди Паши.

Мы все стояли, задрав головы вверх, и участковый, который к тому времени спустился с холма, тоже стоял, задрав голову так, что фуражка слетела.

И Гест, который был теперь просто Гест, сидел, смотрел в небо и поскуливал. Я вынул из кармана поводок и прицепил его к ошейнику. Участковый же рядом, еще опомнится и отругает, что большая собака без намордника и без поводка бегает.

Оранжевые сделали круг почета и исчезли в облаках.

Когда мы поняли, что больше глядеть в небо бесполезно, мы все присели на бревно в бузине — помолчать. К нам тогда подошел участковый. Выглядел он как-то неважно. Строго на нас посмотрев, он сказал, чтобы ни о каких происшествиях на участке мы не распространялись, неуверенно одернул воротничок и направился было к пойме, но потом развернулся и пошел обратно, в город.

— Михал Иваныч, вы фуражку забыли! — крикнул я ему, поднимая фуражку с земли.

— Спасибо, — покосился он на меня, потянулся за своим головным убором, как будто не хотел подходить ко мне слишком близко, и, только взяв фуражку в руки, бросился от нас бегом.

— А ваши червяки? — крикнул вслед ему Макс.

Но участковый уже ничего не ответил.

После этого я его еще долго не мог встретить в городе.

Мы разошлись по домам. Макс тогда еще сказал, что теперь нам всем будет проще, потому что в школе можно видеться гораздо чаще. Я вспомнил про школу, и мне стало тоскливо. До следующих-то каникул еще жить и жить.

А потом было первое сентября. Нам тогда не повезло: отца Оли отпустили, потому что все участковые, забравшие его, дружно поехали в город лечиться, а у Макса и царапины на руке не оказалось, чтобы доказать, что дядя Паша на него с ножом кидался.

Отец так до сих пор и не знает, как относиться ко всему происшедшему. Да и никто в городе не знает.

У нас все дружно обвинили во всем Макса: как-де он приехал к нам, так все пошло наперекосяк. У нас вообще не очень любят тех, кто из области приезжает.

И никто в этом не сомневается, даже моя мама. Ну ничего, осенью брат из армии вернется, я ему все расскажу, он-то мне поверит. Мы с ним всегда ладили.