Ораторское искусство с комментариями и иллюстрациями

В третью часть книги включены три из пяти «Тускуланских бесед» (пер. М.Л. Гаспарова), диалогов, написанных Цицероном в собственном имении под городом Тускул, когда он окончательно отошел от политических дел. Сам город Тускул стоял на вершине потухшего вулкана, из него открывался вид на Рим, находившийся всего в 24 километрах от этой вершины. Но Цицерон созерцает не только жизнь Рима и жизнь природы, но и всю историю философии.

Его цель – выяснить, что из обширного философского наследия может помочь человеку преодолеть страх смерти, избавиться от страданий и найти счастье, даже если все обстоятельства против него. При этом Цицерон далек от самоуспокоения: он критикует эпикурейцев за их равнодушие к гражданской жизни, во многом поддерживает стоиков за их мужество, но не во всем. Цицерон радикальнее их: он считает, что нужно достичь не просто мирного состояния духа, а того стремления к вечной славе, к бессмертию, в свете которого мирное и не мирное состояние духа – лишь временные состояния. Цицерон требует отрешиться от своих былых забот, в том числе от забот о собственной душе, чтобы найти настоящий канон бессмертия души в строжайшем и взыскательном отношении к себе. Теперь настоящий герой Цицерона – умирающий Сократ.

Цицерон широко цитирует не только греческих, но и римских философов и писателей, считая, что латинский язык уже превзошел греческий емкостью и эффектностью определений. Нужно только разобраться с главными философскими вопросами, не поддавшись суевериям и ошибкам отдельных школ, и тогда философия Рима станет душой его владычества над миром. Сам латинский язык тогда станет не только языком приказов и команд, но языком размышлений о том, как стать настоящим гражданином и человеком. Цицерон в этом труде создавал то, что мы обычно связываем с эпохой Ренессанса и называем «гражданским гуманизмом» – веру в человека как существо с бессмертной душой, готового ради ее бессмертия совершить великий подвиг. Что-то из подхода Цицерона, порой слишком сурового, было отвергнуто христианской культурой, что-то, не менее суровое, но в другом смысле, принято и развито. Но можно сказать одно – без Цицерона не было бы самого понятия «человечность», столь важного для всех нас, приступающих к чтению трудов его создателя.

I. О презрении к смерти