Орда (Тетралогия)

— Вот, славный малый! — одобрительно отозвался кто-то из сидящих рядом. — Плесните-ка ему ещё!

Ещё?! Ага, спасибо на добром слове. И так-то в башке зашумело. Хорошо так зашумело, качественно, как после пары бутылок «Зубровки». «Зубровку», кстати, генерал Дубов не уважал — только с Брежневым её пил, за компанию. А так, сам по себе, с друзьями, предпочитал водку, ну, или, на крайний случай, «Стрелецкую».

— Пойду продышусь, — тряхнув головой, Баурджин поднялся с кошмы и, чуть пошатываясь, направился к выходу, изо всех сил стараясь не задеть никого из гостей и чувствуя спиной презрительный взгляд Жорпыгыла. Да и чёрт-то с тобой, псина! Смотри!

Выйдя на улицу, юноша прислонился к коновязи и долго смотрел в небо. Смеркалось, уже начинали серебриться первые звезды и тусклый осколок месяца. Ещё немного, и они постепенно станут жёлтыми, золотыми, а блёкло-синий небесный свод сделается бархатно-чёрным. Баурджину нравилось это время суток — уже не день, но ещё вроде бы и не вечер, что-то среднее. Когда ещё не переделаны все дневные дела, но уже ясно, что скоро — уже совсем-совсем скоро — отдых. Пища, чаша с кумысом, долгие вечерние рассказы, женщины… Женщины…

Юноше вдруг отчётливо представилась Кералан-Дара, златовласая лесная колдунья. Привиделась она ему всё-таки или нет? Всё было так реально… Особенно это… моральное падение, как выразился бы замполит Киреев. Что и говорить, хорошее было падение, дай Бог почаще б так падать!

Солнце, быстро приобретая пылающий ярко-оранжевый оттенок, уходило в сиреневую дымку далёких гор. Баурджин — вернее, Дубов — попытался представить, что там? Судя по всему — Алтай… предгорья. Там же где-то — истоки великих сибирских рек — Иртыша и Оби. Тайга — без конца и без края.

Послышался быстро приближающийся стук копыт. Баурджин отвёл взгляд от неба — интересно, кто это ещё приехал? А, наверное, Эрхе-Хара.

Нет! На конях были одни женщины, и довольно молодые. Девчонки! А впереди-то ничего, симпатичная. Личико приятное, белое, глаза — как звезды. Волосы — длинные, тёмные, волнами выбиваются из-под шапки.

— Оставьте меня, — выпрыгнув из седла, заявила звездоглазка. — Я побуду здесь.

— Но, Гурбесу-хатун, повелитель запретил нам…

— Я сказала, оставьте! И не бойтесь, я ещё не сошла с ума, чтобы пировать с мужчинами. Просто поговорю с мужем.

Громко посетовав, остальные девчонки послушно повернули коней. Лишь одна обернулась:

— Так нам возвращаться в юрту без тебя, Гурбесу-хатун?

— Да, да, возвращайтесь! — Девушка махнула рукой, как показалось Баурджину, раздражённо. — Я знаю дорогу.

— Но…

— К тому же вернусь не одна.

Девчонки наконец уехали, к явному облегчению звездоглазой. Проводив их взглядом, она подошла к коновязи и, задумчиво взглянув на Баурджина, произнесла одно короткое слово, которое можно было истолковать и как сокращённое пожелание доброго здоровья, и как просто — «привет».

— Привет, — так же коротко отозвался юноша.

Гурбесу-хатун… Однако… Такая молодая, даже юная, можно сказать, судя по виду, уж ничуть не старше Баурджина… А — хатун! Законная жена хана. Одна из жён, скорее всего — младшая. Ну, всё равно, не какая-нибудь там наложница — кумма. А симпатичная, чертовка! Жаль, что здесь нет табака, так бы постояли бы вместе, покурили… Глядишь, познакомились бы поближе…

— Ты чего тут стоишь? — Девушка оперлась на коновязь рядом. — С пира выгнали?

— Сам ушёл, — честно признался парень.

Гурбесу понимающе усмехнулась:

— Видать, плохо стало?

— Да вроде того…

— Ты дыши поглубже, пройдёт. Много там уже облевалось?

Баурджин засмеялся — а ничего девчонка, весёлая, и без всякого выпендрёжа, несмотря на то что хатун.

— Слушай, а я тебе что-то не помню, — присмотревшись к собеседнику, задумчиво произнесла юная госпожа. — Видать, из новеньких. Из какого ты рода?

— Из рода Олонга!

— А, знаю. Старший сынок у этого Олонга такой противный-противный. На жабу похож. Как же его… А! Вспомнила! Жорпыгыл Крыса. Так ты, значит, на пир приглашён?

— Ну да, — юноша улыбнулся, — иначе б с чего я здесь ошивался?

— А бог тебя знает, с чего? Может, что худое замыслил? Да ладно, ладно, не обижайся — шучу.

— Шутница ты, как я погляжу!

— Зовут-то тебя как?

Баурджин хмыкнул — ну наконец-то поинтересовалась! — и кратко представился.

— А я — Гурбесу. Вряд ли мы с тобой когда-нибудь ещё встретимся. Род Олонга кочует где-то у самого чёрта за пазухой! Одни пески, сопки да немытые язычники-монголы. Брр! Жуть какая! И как хоть вы там живете?

— Да вроде ничего живём, как везде…

Юноша чётко представлял уже, что этой неожиданной собеседнице что-то от него было надо! Иначе бы с чего ей тут маячить, трещать языком? Неужели других дел не нашлось у законной жены хана? А в юрту-то она не идёт, что характерно.

Меж тем Гурбесу решила брать быка за рога. Начала исподволь, спросила вроде бы невзначай:

— Тебе какие девчонки нравятся?

— Красивые, — юноша хохотнул в ответ.

— Красивых много. А всё-таки? Желтолицые, белокожие, смуглые? Или, может быть, круглоглазые северянки с волосами белыми, как кишки покойника?

— А что, есть тут и такие? — усмехнулся Баурджин.