Орден Белого Орла

– Просто я тебя люблю, – объяснила Инна. – А влюбленным Бог помогает.

– Глупости! – сказал я. – Женский наив! И вообще все это невероятные совпадения!.. Такого со мной еще не бывало…

– Поедем куда-нибудь, – попросила Инна.

И тут мне в голову пришла удачная мысль.

– Слушай, раз мне сегодня так везет, то давай провернем одно дельце.

– Если тебе так хочется, давай, – нехотя проговорила Инна.

– Значит, так, – начал я ее инструктировать. – Мы с тобой журналисты и интересуемся боевой биографией отставного генерала Федора Петровича Пономарчука. Для этого нам необходимо… О! – Тут мой взгляд упал на дорогую фотокамеру японского производства, лежавшую в футляре за спинкой кресел. – Это нам может пригодиться! Ты будешь делать вид, что записываешь его воспоминания, а я его сфотографирую… У тебя есть блокнот и шариковая ручка?

– Есть в сумочке. Зачем тебе все это надо? Ты разве журналист? – удивленно вскинула вверх брови Инна.

– Ага! Писатель… – пробормотал я. – Делай, что я тебе говорю, и очень скоро будешь купаться в роскоши. Это я могу тебе гарантировать.

– Хорошо! – согласилась Инна.

– Итак, мы – журналисты… – снова повторил я придуманный на ходу повод для визита в квартиру генерала.

Инна оказалась прирожденной актрисой. Она так быстро и естественно вошла в образ деловой женщины, приняв предлагаемые обстоятельства, что я только диву давался, наблюдая за ее перевоплощением.

В квартиру Пономарчуков нас впустили без опаски, стоило только Инне представиться:

– Мы из «Красной звезды»… Как себя чувствует Федор Петрович?

– Получше, – ответила молодящаяся дама, как видно, супруга генерала. – А почему вы не предупредили о своем визите?

– Не могли дозвониться, – нашлась Инна. – С утра названиваем, а материал требуется срочно в номер.

– Федя! К тебе корреспонденты… – крикнула жена и, оставив нас в прихожей, ушла на кухню, откуда доносились вкусные запахи.

– Очень, очень приятно! – проговорил пожилой мужчина в пушистом персидском халате. – Извините, я вас не ждал и потому одет не по форме. Чему обязан?

– Требуется ваш портрет на первую страницу. Так сказать, ветеран при полном параде! – сказал я.

– Это мне не трудно. Машенька, достань мой парадный мундир, пожалуйста!

– Сию секунду, только газ в духовке убавлю, – ответила дама.

– Ого! – невольно вырвалось у меня, когда жена генерала принесла в небольшую комнату, оборудованную под рабочий кабинет, мундир с большим числом орденов и медалей.

– Да, – заметив мое восхищение, улыбнулся Пономарчук, – пришлось повоевать. Сейчас вот пишу мемуары и редко выхожу из дома. А раньше частенько надевал парадную форму, потому что постоянно приглашали выступать то в школах, то в ПТУ. К сожалению, сейчас военно-патриотическое воспитание сведено на нет. Почему-то новые власти как огня боятся самого слова «патриотизм»…

– А за что вы получили орден Ленина? – спросила Инна, присаживаясь на кожаный диван.

– Первый за оборону Москвы, второй за освобождение Гомеля, а третий за бои под Кенигсбергом.

– В какой должности прошли войну?

– Начиная от командира полка и кончая командиром дивизии.

– И все в пехоте?

– В ней самой, в матушке-пехоте! – покачал седой головой Федор Петрович. – Тяжело вспоминать, но от личного состава полка, с которым начинал воевать под Москвой, осталось меньше трети, остальные выбыли…

– Это как? – не поняла Инна.

– Кто по ранению, а большинство убитыми…

– Часто видитесь с однополчанами? – не унималась Инна.

– Ежегодно! На Девятое мая, у Большого театра.

Пономарчук поправил волосы и сел на стул.

– Ну, как будем фотографироваться? – спросил он, взглянув на меня.

Я начал расчехлять аппарат.

– Садитесь спиной к окну, а лицом повернитесь к двери, – предложил я.

– Вам же свет из окна в объектив попадет!.. – вскричал отставной генерал. Похоже, он соображал в фотоделе больше меня.

– Ничего страшного! У меня такая аппаратура, что при любом освещении вытягивает негативы…

– Да?.. – В голосе бывшего генерала послышалось плохо скрытое недоверие. – А может, вы вообще будете снимать меня «тридцать третьим» объективом?

«Что он имеет в виду?» – пронеслось у меня в голове. Это гораздо позже я узнал, что «тридцать третьим объективом» фотографы называют аппарат без пленки.

– Не волнуйтесь, снимаю! – крикнул я, но руки у меня ходили ходуном, и я никак не мог отыскать кнопку затвора.

– Э! Голубчик, да вы не на ту кнопку жмете… – Генерал стал медленно подниматься со стула. – Послушайте, а вы вообще-то кто?

Больше притворяться я не мог. Подскочив к генералу, я врезал ему японским аппаратом прямо по голове. Затем, подхватив обмякшее тело, начал неловко сдирать с него китель с наградами.

– Чего сидишь?! – прошипел я на Инну. – Отвлеки генеральшу от выхода!..

– Не могу… – выпучив на меня глаза, прохрипела девушка. – Только не это…

Наконец совладав с металлическими пуговицами, я кое-как снял китель с тела генерала.

– Пошли к выходу!

Мы оказались у двери, и я, сунув китель с наградами Инне, прошептал:

– Спускайся к машине, а я чуть-чуть задержусь…