Орден для поводыря

Начальник станции обещал сообщить завтра о готовности поезда к отправлению. Никакого расписания не существовало, пассажирские составы отправлялись трижды в неделю по мере заполнения мест. Для Германа это было совершенно нормальным, а вот меня искренне удивило. Ладно мы – вполне не бедствующие люди и могли себе позволить подождать в гостинице, а что делать путешествующим третьим классом?

Люди спали прямо на полу вокзала. И никого, похоже, кроме меня, это не занимало. Для того и вокзал выстроили такой здоровенный, чтобы мужикам было удобно. Сервис такой… ненавязчивый.

Ох отвык я от таких скоплений народа. Вроде и не толкался, не пробивался сквозь толпу, а утомился. Далеко не так, конечно, как падавший от усталости фельдъегерь, умудрившийся добраться до Барнаула, следуя левым берегом Оби. Сделав огроменную петлю, он доставил мне четырнадцатого ноября, на следующий после памятного бала день, высочайшее повеление – к Рождеству Христову непременно быть в Санкт-Петербурге. У меня оставалось чуть больше месяца на дорогу длиной почти четыре тысячи верст. Время рвануло вскачь…

Начальник Алтайского горного округа был счастлив и даже это не скрывал. В одно утро из Барнаула отбывал главный его раздражитель – томский гражданский губернатор со свитой из сотни казаков; а также город покидал Дюгамель – несомненно, враждебно настроенный генерал-губернатор Западной Сибири, со своим конвоем и адъютантами.

Ну я-то понятно куда – в столицу. Правда, планировал еще домой, в Томск, заскочить на недельку. Дел накопилось… Причем, чтобы двигаться быстрее, на следующей же после столицы АГО почтовой станции, в Озерках, нанял извозных мужиков для своего конвоя. Майор же, тьфу… вру… Дюгамель не глядя подписал приказ о присвоении командиру Двенадцатого казачьего полка, майору Викентию Станиславовичу Суходольскому, чина подполковника. Жаль, что ответа на мой список представлений к наградам из Санкт-Петербурга еще нет. Здорово бы было присовокупить, так сказать, к чину еще и орден…

Так вот, подполковник Суходольский должен был, не особо торопясь, добраться до Колывани и оттуда разослать гонцов по станицам. К весне не меньше трех, а лучше четыре сотни семей – с вещами и скотом должны собраться на берегу Оби, чтобы баржами подняться до Бийска. С началом лета вся эта орда двинется на юг, в Чуйскую степь.

Честно говоря, я немного сомневался, что только что построенная дорога выдержит планирующийся на следующий год трафик. Если все пойдет хорошо, новым трактом за лето должны пройти не меньше трех караванов бийских купцов – они намеревались открыть лавки со складами в Кобдо, – около двух тысяч переселенцев из казаков и не меньше четырех тысяч назначенных к пребыванию в моем краю ссыльных. Эти должны будут осесть в отмеченных Суходольским на карте местах вдоль дороги. Кроме того, назначенные к службе в армии поляки из Барнаула, Кузнецка и Бийска выводились из городов и назначались в гарнизон Чуйской крепости. Казак-Сортогой, как назвали мой форт местные теленгиты. А это еще по меньшей мере две сотни путешественников с обозом…

Викентий Станиславович утверждал, что сам-то тракт выдержит. Сомнения вызывали только переправа через Катунь и скалистые прибрежные утесы. Весной он со своей артелью намеревался обогнать переселенцев и приступить к строительству дороги на самом сложном участке – на Чуйских бомах. Если получится обеспечить строителей взрывчаткой к моменту, когда основная волна переселенцев туда дойдет, какое-то подобие дороги уже должно быть готово.

Хотя… Хочешь насмешить Бога – поделись с ним своими планами. На всякий случай я наказал Ваське Гилеву организовать продуктовые склады у принтцевской переправы.

Дюгамель, кстати, отбывал в Бийск, а оттуда в Кузнецк как раз по поводу продуктов. Засуха, а потом еще и полчища саранчи в Семипалатинской области полностью уничтожили урожай. Омскую и Тобольскую губернии тоже небывалая жара и сушь не пощадили. Продовольственные магазины на землях Кабинета оказались совершенно пустыми. Купцы, прежде чуть ли не дерущиеся друг с другом за контракты на поставку зерна в армию, теперь только улыбались предложенным интендантами ценам. Генерал-губернатор намеревался лично посетить алтайские земледельческие районы, чтобы решить эту проблему.

Я ему не завидовал. Ушлые торговцы плевать хотели на нужды воюющей с Кокандом армии. Спрос на зерно намного превышал предложение. Цены росли, а бюджетные ассигнования на закупку продовольствия – нет. Каким образом вывернуться из этого замкнутого круга, я лично себе не представлял. Впрочем, к тому моменту, как Александр Осипович добрался до Бийска, я уже был далеко, и его проблемы меня не касались.

По-хорошему, с добрыми лошадьми и лихим извозчиком от Барнаула до Томска зимой можно добраться суток за четверо. А если повезет с погодой и переменами на станциях, так и за трое с половиной. Но мне нужно было заехать в Колывань, так что путь существенно удлинился. К верхнему перевозу через Томь мы подъехали только к исходу шестого дня.