Орден для поводыря

Никогда не понимал поговорки «Поспешишь – людей насмешишь», пока после чуть ли не полугодового отсутствия вернулся в родной город. По дороге, на станциях, пытался переписать в блокнот список первоочередных дел, которые никак невозможно было бы отложить на потом. Даже попробовал высчитать, сколько же понадобится времени, чтобы все успеть. Выходило, что, если я всю неделю не стану спать и продолжу встречаться с нужными людьми даже во время приема пищи, на каждое дело нужно будет отводить не более четырех минут. Я-то в принципе не возражал, но как заставить господ купцов и чиновников наносить мне визиты, скажем, в четыре часа ночи?

Пришлось вычеркивать и группировать. Вносить новых людей, на которых можно было бы переложить часть нагрузки. Потом еще группировать и записывать в виде инструкции некоторые свои мысли.

В общем, о бытовых мелочах я совершенно и полностью забыл.

У столбов, обозначающих границу города, на въезде в Татарскую слободу, солдаты Одиннадцатого батальона что-то крикнули, но задержать кортеж губернатора не посмели. Поэтому, разглядев впереди дорогу, застеленную кошмой, и явно недавно установленный шлагбаум, сильно удивился. А когда пара шустрых пацанов с метлами кинулись обметать колеса карет, и вообще…

Попросил Артемку выяснить у детей, что, собственно, происходит. И спустя минуту узнал, что распоряжением магистратуры с середины лета все въезжающие в центр Томска экипажи должны быть чисты и опрятного вида. А также на колесах и лошадях не должно быть грязи. Вот предприимчивые ребятишки и придумали за копейку приводить кареты и телеги в порядок.

Пришлось платить. Хоть и не очень понятно было за что. Мало ли что там томский городской голова со товарищи сочинили! Очередная деньговыжималка в лучших традициях автоинспекции будущего… Но как только съехали с тракта на улицы, я сразу ощутил свершившиеся за лето перемены.

Барон был абсолютно прав. Томск благодаря новому дорожному покрытию совершенно преобразился. Улицы как-то зрительно раздвинулись и посветлели. Может быть, на этой мостовой тоже хватало конских «каштанов», окурков и фантиков, но на светло-песочном тоне их видно плохо.

Кроме того, отсев на щебеночной подложке был тщательно утрамбован, укатан и выглажен. Ни о каких колдобинах или, того паче, грязных болотинах теперь не могло быть и речи. И только тротуары из толстых деревянных плах выдавали в этом почти европейском, чистеньком и аккуратном городке исконные русские корни.

– Лепо-то как, ваше превосходительство! – обрадовался денщик. – Ажно плюнуть некуда.

– Плюнуть? – не понял я.

– Ну да. Захочешь теперича плюнуть и будешь как дурень до переулка с полным ртом бежать. Нешто на такую-то красоту кто харкнуть осмелится?

Губы сами собой расползлись в широкую и, может быть, даже какую-то глуповатую улыбку. Да и ладно. У меня тут, едрешкин корень, историческое событие! Полная и безоговорочная победа над столетней распутицей. А плевки… Да хоть бы и плевали. Что ему, отсеву, сделается? Влага впитается, ветерком подсушит – так что через полчаса и места не найдешь.

На это свое несколько ошалелое состояние и грешу. Так-то стоило бы задуматься да вовремя возницу в нужную сторону направить, ан нет – залюбовался поблескивающим на солнышке любимым городом. Задумался. Замечтался о набережной Ушайки и защитной дамбе для вечно затапливаемого в половодье Заисточья. О каменных мостах и трамвае… ну или хотя бы о конке…

И прикатили мы к тецковской гостинице.

Отправил казачка узнать насчет номеров. Наказал, чтобы те же брал, где я весной жил, а сам вышел ноги размять. Ну и заодно кованые витые решетки на окнах посмотреть.

Артемка вскоре вернулся. Вытянулся по стойке «смирно» и радостно заявил:

– Нумеров нету и вскорости не привидится, ваше превосходительство! Прикажете пороть?

– Мм… В смысле – пороть? Ты толком расскажи…

– Так ить я и говорю, Герман Густавович. Мужик тамошний сказывает, что, дескать, комнаты все занятые. И свободных вскорости не привидится…

– Не предвидится, – машинально поправил казачка.

– Ага. Вот-вот. А я иму, так, мол, и так – генерал и губернатор тутошний приехали. Как это, собачья морда, местов нету?! А он тут хихикает так мерзко… – Артемка продемонстрировал, как именно, – и отвечает. Мол, коли это наш наиглавнейший начальник с походов вернулси, так пущай к себе домой и едет. А в заведении ныне местов нету и не пре-д-видится. Прикажете пороть, ваше превосходительство?

Таким вот необычным и весьма забавным образом я узнал, что теперь у меня есть в Томске свой дом.

Пороть мы, конечно, никого не стали. Очень уж заторопились обратно по Миллионной, через Ушайку на Почтамтскую и наискосок через Соборную площадь, мимо губернского присутствия к красному кирпичному резному теремку. Двухэтажному, но благодаря высокой, в русском стиле, крыше выглядевшему выше расположенного рядом Томского губернского правления. Яркому пятну на фоне блеклых, пыльных окрестных строений. К моему дому.