Орден геноцида

– Смотрите – если внести изменения здесь и здесь, добавить здесь медиану, а здесь – двойную закольцовку, то лезвия полетят с небольшой задержкой и строго в одну точку. За счет этого значительно повысится бронебойность, но и клинки перестанут взрываться при попадании. Точнее – они разрушатся, но, скорее всего, уже после того, как пробьют цель насквозь.

– А не проще ли обычным воздушным мечом или косой такой удар нанести? – спросила Хильда. – Зачем такие сложности?

– Тройник жрет намного меньше энергии, а в бою часто бывает важна каждая крупинка Праха, – объяснил дядя. – Никто же не стреляет из пушки по одиночному пехотинцу, верно?

– А… разве в бою бывает мало энергии? – потерла лоб Вилли. – Ну, я думала, там же Праха, может быть, и мало, но зато пороха вокруг масса сгорает… Это ж куча энергии.

– Кто девушку ужинает, тот ее и танцует, как говорится, – хмыкнул Райнхард. – В нашем случае – кто порох сжигает, тому и все преференции. Просто извлечь энергию из того, что рядом куча народа стреляет из винтовок, не получится. Вот попробуйте сами.

Дядя вынул из кармана кителя металлический портсигар, открыл его и достал папиросу.

– Никогда не видела, чтобы ты курил, – нахмурилась Вилли и заявила: – Курение – это вредно.

– Небольшая уловка, – хмыкнул Райнхард, сминая пальцами бумажную гильзу. – Полвека назад сцепиться с кем-то на званом вечере было как два пальца… Гхм! Было несложно, в общем. С обычным оружием пройти нельзя, «шарманки» на входе подавляют внутреннюю магию, а за берендейку с Прахом или порохом пинка могли дать с ходу вместо приветствия. Вот и придумывали всякие хитрости… Например, в папиросы порох закладывали. Сверху немного табака, так что даже можно подкурить…

Дядя, собственно, это и продемонстрировал, запалив папиросу высеченной из пальцев искрой. Затянулся, поморщился, отставил руку в сторону…

Вспышка!

Огонь добрался до пороха и воспламенил его, но Райнхард почти сразу же перевел энергию горения в обычную магическую. Сияние обволокло руку мага, но быстро погасло, втянутое поглощающими кольцами.

– Ух ты! – восхитилась Хильда. – Надо тоже такой портсигар завести!

– Увижу тебя с папиросой – пожалеешь. – Тон дяди был настолько добр, что даже блондинка поежилась. – Очень, очень сильно пожалеешь…

– А оно если так полыхнет, то пару пальцев не оторвет? – опасливо поинтересовалась Вилли.

– Если без подготовки, то запросто отор… Кхм! – кашлянул Райнхард, бросая опустевшую папиросную гильзу в костер. – Не должно. Но сами лучше не пробуйте такие штуки делать. Да вам и незачем, в общем-то… Ладно, уже поздно – спать пора. Кто желает дежурить первым?

– Мина пусть первой идет, – сказала Хильда, укладываясь на покрывало, закутываясь в плащ и накладывая на себя чары сохранения тепла. – Я или Курт после нее.

– Давай я.

– Добро, – кивнула Хильда. – Тогда – всем спокойной ночи.

Мы тоже пожелали друг другу спокойной ночи и улеглись вокруг костра.

Дяде, как самому сильному и тренированному, доставалась последняя вахта – «собачья», перед самым рассветом.

Я лег на застеленный покрывалом валежник, наложил на себя согревающие чары и укрылся плащом, но сон не шел, и поэтому я просто пялился в ночное небо.

Рядом ворочалась Хильда, чуть поодаль в обнимку с винтовкой дремал Райнхард, привалившись спиной к стволу дерева. Вилли принялась что-то тихонько мурлыкать себе под нос, вырезая очередную фигурку из дерева.

Сон не шел.

Я вытащил руки из-под плаща и заложил их под голову, продолжая смотреть в безоблачное ночное небо, считая звезды. Небо пересек одинокий метеор и…

Мир моргнул и выгорел.

Я лежу на спине, глядя в ночное небо.

Но в небе не видно звезд – видеть их мешает застилающий все дым.

Дым пахнет фосфором и термитом. Пеплом и паленым мясом.

Я слышу крики людей и канонаду боя. Лицо опаляет жар.

В небе не видно звезд от зарева пожаров, полыхающих вокруг.

Взрывы гремят один за другим – летящие с неба бомбы сносят целые кварталы.

Багровую тьму разрывают огненные трассы летящих вверх снарядов и вспыхивающих в воздухе зенитных заклинаний.

Грохот выстрелов скорострельных пушек сливается в одну сплошную какофонию, бьющую по ушам и рикошетящую внутри черепа.

Вспышка.

И к земле устремляется яркий метеор, отбрасывая крылья и куски фюзеляжа. Он перечеркивает затянутое дымом небо надо мной и падает где-то вдалеке.