Орден геноцида

Оставьте нам нашу тихую жизнь на краю мира и катитесь ко всем дэвам и герцогам Той Стороны! Таково мое мнение, такова моя позиция, и менять ее я не собираюсь. И не хочу я менять эту жизнь ни на какую другую – зачем нужна большая дорога, если есть дом, в который можно вернуться? В который стоит вернуться…

Часы бьют десять часов вечера.

Мы возвращаем книги в библиотеку, гасим камин и лампы, поднимаемся на второй этаж и расходимся каждый в свою комнату.

Я раздеваюсь до исподнего, чищу зубы и ложусь в кровать, накрываясь старым ватным одеялом.

Закрываю глаза.

Еще один день нашей тихой и спокойной жизни подошел к концу. И впереди таких будет еще много…

Глава 13

– …Я уже не помню, когда мы вступили в эти запретные отношения, братик… – сказала Вильгельмина. – Если бы об этом узнало общество, мы навсегда стали бы с тобой изгоями, париями, отверженными этим жестоким и несправедливым миром… Ведь толпа слепа и глупа, толпа с радостью заклеймит любого, кто посмеет нарушить вековые запреты. Но знаешь… Я бы с радостью разделила эту участь с тобой, ведь это ничто по сравнению с нашей любовью. Она была неизбежна – как рассвет, как приход весны, как сметана в борще… Думаю, наша судьба и не могла быть иной, ведь ты такой надежный, такой сильный, такой красивый…

– Ангра-Майнъю, дай мне сил. – Хильда закатила глаза и начала пихать меня в бок локтем. – Смотри! Смотри! Она опять делает это!

– Чем бы дите ни тешилось, лишь бы бастардов в подоле не приносило, – философски ответил я, пожимая плечами.

– А если кто-нибудь услышит эту галиматью?!

– В определенных кругах у нас репутация черных магов, которые делают пельмени из мяса младенцев… Что еще нам может повредить?

– Мм… Чокнутая сестра?

– Она нормальная.

Хильда прикрыла глаза, беззвучно досчитала до пяти, а затем открыла глаза и указала пальцем:

– Она называет его братиком. По-твоему, это нормально?

Вилли, как и всегда при посещении этой оружейной лавки, прилипла к помещенному под заговоренное стекло МГ-18 и несла какой-то бред, алчно желая пулемет стоимостью в три тысячи сто золотых рублей.

– Абсолютно, – хмыкнул я. – Пускай развлекается, а мы пока закупимся всем необходимым.

В принципе, сестру понять было можно… В отличие от хозяина лавки, который эдакую красоту в нашей глуши продать не сможет, скорее всего, никогда. Нет, понятно, что произведено в Вестфалии, ленточное питание, двусторонняя подача патронов, воздушное охлаждение, сменный ствол, полторы тысячи саженей прицельной дальности и скорострельность тысяча двести выстрелов в минуту… Но три тыщи рублей есть три тыщи рублей. При том, что колесный броневик с установленным в башне «виккерсом» можно тысяч за пятнадцать взять. Ну, подержанный, ясно дело, но и то лучше подержанный, чем те, что в Чернигове наловчились собирать.

Так что хрен когда этот МГ у нас тут продастся. И к пифии не ходи.

Пока Мина не отлипала от пулемета, я прошелся меж стеллажей, набирая необходимый огневой припас. Патроны для «мосинок», для БАРа, для револьверов, гильзы для дробовика – картечь и пули к «спенсеру» сами отольем. Капсюли, порох, клей, еще гильзы – к винтовкам и револьверам… И когда уже Семеныч их по логике разложит, а не как ему хочется? Боевое к боевому, охотничье к охотничьему, видите ли… А у нас все для боя и все для охоты, вот! А еще ведь надо…

А, сссобака, опять полная корзина… Пора ее к прилавку тащить.

За прилавком я застал все еще торгующихся Хильду и Василь Семеныча, который был традиционно усат, велик, необъятен и неуступчив. Особенно когда дело касалось сбыта гильз и гейстовой кости для инкрустации против скидки на наши покупки, немалую долю которых занимали ящики с патронами для мелкашек.

Семеныч калачом был тертым, оружием торговал не первый десяток лет, так что выбить из него скидку было делом очень трудным. Настолько трудным, что почти что на грани невозможного.

Впрочем, это был один из тех моментов, когда в блондинистой и голубоглазой Хильдегарде просыпалась кровь степных булгарских князей, больше прославившихся как купцы, а не как боевые маги.

Торговалась эта парочка азартно, поминая пребывающую в нужде родню, неурожай озимых и тяжелую внешнеполитическую ситуацию в княжествах Анатолии – до полушек аж доспорились и почти до полуполушек дошли, если бы остатки здравого смысла их не остановили, что Хильду, что Семеныча.

И это ж они еще до динамита не дошли, а как за него торг начинают, так каждый раз чуть ли не до драки доходит.

Я подошел к прилавку…

Чувство опасности кольнуло, но слишком поздно.

Визг тормозов на улице, входная дверь распахивается настежь, жалобно звенит подвешенный на нее колокольчик. Внутрь вваливаются шестеро – в шляпах и плащах, лица замотаны платками…

И все вооружены.

– Руки! – рявкнул один из неизвестных, выхватывая из-под полы плаща обрез и наставляя его на нас. – Чтоб я видел!

А чего их видеть-то? У меня корзиной заняты, а Семеныч и Хильда на прилавок оперлись во время спора.