Орден Казановы

Что касается самих выборов, то газеты писали о них так: «Предвыборная агитация значительно затруднена, поскольку на каждого кандидата с правой и левой стороны поступает такое количество доносов и пасквилей, что избиратели в растерянности — кого избирать?» И вот такие люди призваны во власть, чтобы создавать законы для тысячелетней империи! Ну и как тут было не возненавидеть политику и всё, что с нею связано?

— Расскажите мне о вашем знакомстве с господами Богомиловым и Николишиным, — попросил Гурский, устраиваясь поудобнее.

Сёстры переглянулись, словно уговариваясь, кому начать, после чего первой заговорила Ольга:

— Это случилось ещё весной, когда мы отправились в скейтинг-зал мадам Форш...

Глава 5 СОННЫЙ МОНОЛОГ

«...Как же она была хороша в высокой белой кофточке, бежевом жакете и этой своей серой юбке, перетянутой в талии серебристым пояском с бахромой! А с какой грацией передвигалась на роликах, ловко балансируя своими изящными ручками! А румянец, задорный смех над собственными ошибками, сияющие глаза и размётанные локоны... Какое счастье, что всё так совпало и мне суждено было познакомиться именно с ней! Однако каким же я при этом оказался неуклюжим ослом и как глупо свалился к самым её ногам, оборвав при этом кружевную оборку с её юбки! Впрочем, даже это случилось как нельзя кстати, поскольку вплоть до самого нашего обручения эта оборка служила мне неиссякаемым источником сладостных мечтаний... Никогда не думал, что и меня когда-нибудь коснётся нелепый любовный фетишизм, так остроумно высмеянный в «Обыкновенной истории» Гончарова — “вещественные знаки невещественных отношений”!

Но чёрт бы подрал этого Семёна! Никогда не думал, что можно с таким невыносимым апломбом без конца говорить пошлости — и при этом ни разу не усомниться в своём праве терзать ими окружающих! Как странно распорядилась природа, непонятно за что наградив такого болвана столь замечательным голосом... Своей глупой болтовнёй он вынуждал меня краснеть и едва не испортил нам всё дело. А потом ещё долго удивлялся: почему я уже преуспел с Леночкой, в то время как у него с Ольгой всё никак не складывается? Да потому, что Ольга умнее его во сто крат! Впрочем, крайности нередко сходятся — красавица и чудовище, глупость и остроумие, пошлость и изящество, так что у него ещё всё впереди...

Однако я даже в мыслях лукавлю перед самим собой, упиваясь своим мнимым превосходством! Мне ли не знать собственных достоинств и недостатков? Да, я не умею обращаться с женщинами и лишён того мужского обаяния, что заставляет их смотреть на мужчин так же заворожённо, как кролики смотрят на удавов. И именно поэтому для достижения скорейшего эффекта мне пришлось прибегнуть к помощи собственного эликсира — “витафора”. Конечно, в этом есть элемент непорядочности, но меня извиняет моя страстная и абсолютно искренняя любовь к Леночке! Да и кто знал, что мой "витафор”, задуманный как средство продления жизни, сможет оказывать ещё и столь удивительное воздействие на женщин, превратив меня — с моей-то нелепой внешностью и застенчивостью! — чуть ли не в Казанову!

Бедняга Семей! Если бы он только знал, в чём причина моего столь скорого обручения! И какое счастье, что этого не знает Леночка… Впрочем, самое скверное даже не это. Не переменится ли она ко мне, если вдруг узнает, что в тот самый день мы появились на скейтинге не случайно, а имели при этом самые гнусные планы — не нами, впрочем, придуманные — и самые жёсткие инструкции? Грешно обманывать такого ангела! Милая моя, как ты сейчас одна? Скучаешь или беспокоишься за своего недостойного мужа? Подумай же обо мне в этот момент, мысленно произнеси моё имя, вздохни, наконец...

А что, интересно, происходит на конгрессе? Выступал ли уже профессор Ферингтон и чему был посвящён его доклад, которого все ждали с таким нетерпением? Как же я подвёл милейшего Ивана Ильича своим вынужденным отсутствием!.. Но, чёрт возьми, сколько же ещё эти негодяи собираются держать меня здесь? То, что я в своё время увлёкся их идеями, можно объяснить только ошибками молодости, мечтающей поскорее создать царство всеобщей справедливости. Как им теперь объяснить, что я не могу сделать того, чего они от меня добиваются? О Господи, кажется, опять идут, а ведь мне так и не удалось хоть немного поспать. Та пытка бессонницей, на которую они меня обрекли, становится совершенно невыносимой...»

Раздался звук поворачиваемого в замке ключа, и лежавший на кровати молодой человек — бледный, взлохмаченный, с неправильными, но не лишёнными какой-то трогательной доверчивости чертами лица — с трудом разлепил глаза и поднял голову.