Орден Харона

– На карту поставлено благополучие моей племянницы. И хотя у меня нет другой надежды на ее выздоровление, кроме вашей помощи, я не хочу стать жертвой дешевого спектакля. Ох, конечно, я сомневаюсь… Ведь я – человек науки. Мне нужно проверить, что здесь всё чисто. Прошу прощения, но речь идет о моей племяннице…

Тёрнер отвернулся, словно пытался скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

– Замечательно! – с широкой улыбкой сказал Фокс. – Тогда осмотритесь, если вам так будет спокойнее. Только постарайтесь ничего не сломать…

Пока джентльмены самоуверенно обменивались насмешливыми взглядами, Тёрнер встал и обошел вокруг стола, проверив всё сверху и снизу. Он приблизился и к подставке, Бейкер скривился, но, после того как Фокс махнул ему рукой, все-таки отодвинулся от драгоценной книги. Тёрнер склонился над фолиантом и прищурился. Внезапно он взглянул на Элизабет и тревожно спросил:

– Виктория! Тебе плохо?

Все повернулись к девушке, которая не сразу сообразила, почему Тёрнер к ней обратился. Она промямлила что-то вроде: «Да… кажется», – но быстро осознала, что доктор отвлекает их внимание: теперь собравшиеся смотрели только на нее. При свете свечей ей показалось, будто, прикоснувшись к книге, Тёрнер выпустил из рук что-то вроде черных дымовых завитков. Эти завитки ужасно походили на черное облако, в котором исчезла металлическая маска из ее видений несколькими часами ранее. Элизабет мгновенно всё вспомнила.

– Ой, мне показалось… Наверное, из-за освещения, – солгал Тёрнер, а потом спокойно вернулся к Элизабет и сел рядом.

Фокс погладил свою седую бородку, на его губах заиграла безмятежная улыбка:

– Ваше любопытство удовлетворено, доктор Тёрнер? Никаких уловок, как видите. Теперь повторяйте за нами. Положите ладони на стол и сосредоточьтесь, церемония начинается. Вы станете свидетелями настоящего искусства, способного спасти тех, от кого отказалась ваша медицина. И ни одна наука с этим не сравнится.

Он глубоко вдохнул и гордо объявил:

– Сегодня вечером мы бросим вызов самой Смерти!

Глава седьмая Черная месса

Стоя перед книгой, Бейкер поднял руки: в капюшоне он был похож на зловещего служителя древнего культа. Когда он открыл рот, Элизабет не поняла ни слова. Он нараспев читал на неизвестном языке какое-то заклятье удивительно низким голосом и рисовал в воздухе невидимые фигуры, напрягая руки так сильно, как будто хотел порвать границы пространства.

В напевах Бейкера Элизабет распознала только имена присутствовавших – тот произносил их одно за другим, будто они с трудом вырывались из его горла. Остальные мужчины тоже запели, но тихо, занимая каждый свое место в черной мессе. Через несколько минут ветер колыхнул пламя свечей, и старики вокруг стола с наслаждением принюхались, словно почуяли что-то особенное. Фокс повернулся к Тёрнеру, чтобы посмотреть на его реакцию, но тот стоял с непринужденным видом.

Воздух заколебался сильнее, огонь свечей заплясал вокруг фитилей, тени закачались. Казалось, морщины на лицах стариков углубились, а сами участники мессы стали тревожнее. Их черты исказились, приобретая демонический вид. Внезапно Джеремия Фокс разразился хохотом одержимого. Он проорал Тёрнеру:

– Я ее чувствую! Жизнь! Чувствуешь ли ее ты, несчастный глупец, человек науки?

Но врач отреагировал совершенно не так, как ожидал Фокс.

К удивлению Элизабет и всех собравшихся, Тёрнер встал и достал из кармана четыре пожелтевших листа бумаги: с ее места Элизабет показалось, будто это какие-то древние контракты. Порывы жуткого неземного ветра свирепствовали в комнате, развевая плащ доктора. Перекрикивая стихию, Тёрнер заговорил громко – так, что все его услышали:

– Господа, Смерть требует возвращения долгов. Улисс Фокс, вас приговорили отправиться на тот свет 12 января 1886 года, вашему брату Джеремии Фоксу предстояло составить вам компанию 29 июля 1886 года – оба вы скончались бы от наследственной болезни. Итон Уиллис, вас призвали в царство мертвых 9 сентября 1886 года из-за многочисленных ранений, которые вы получили, служа Короне.

– Доктор, о чем вы, черт побери? – заорал Уиллис, удерживая одной рукой парик: воздух вокруг них вихрился, ветер завывал громче и громче, грозя унести всё за собой.

– Что же касается вас, Сэмюель Уолтер, так называемый Сэмюель Бейкер, именно вы поделились своими открытиями с присутствующими здесь джентльменами. Вы должны были умереть 25 декабря 1885 года после продолжительной болезни. Итак, час пробил.

Бейкер – или Уолтер, если Элизабет могла верить своим ушам, – произнес последнее слово ритуальной песни с пронзительным криком. Его руки крепче вцепились в подставку, и Элизабет услышала, как затрещало дерево.

Порывы ветра внезапно сменили направление и взмыли к своду. Волосы на голове Элизабет встали дыбом и тут же упали обратно на плечи, когда буря мгновенно угомонилась и всё вокруг стихло, словно ничего и не было. Все молчали, но Элизабет казалось, что она слышит, будто в тенях часовни кто-то шептался.