Орден костяного человечка

По подсчетам Володи, за неделю жизни экспедиции на хуторе номер семь умерло не меньше десятка овец, и их трупы валялись в самых непредсказуемых местах. Потому что пастухи попросту загоняли вертящихся овец в кошары и оставляли их умирать. Потом они швыряли трупы куда попало, а в загоны забрасывали новых заболевших овец… Можно было задаться вопросом, в чем цель пастухов: в том, чтобы разводить овец или их истреблять? В истреблении они преуспели куда больше…

Техническая работа на курганах шла полным ходом, отряд Володи работал, как часы. А по существу, если проанализировать собранные данные, получалась какая-то ерунда: часть из курганных оградок вполне могла быть обсерваториями; с одной оградки, пользуясь ее камнями, Епифанов рассчитал даже движение парочки небесных тел и остался чрезвычайно доволен, а Витя собрался писать по этому поводу дипломную работу.

А другие курганные оградки были поставлены так, что с них наблюдать за небом не было никакой возможности. Те и другие на диване Володи стояли вперемежку, и никаких закономерностей он был не в силах обнаружить.

Почему?! Как ни ломали все голову, сколько ни обсуждали происходящее, лежа в спальных мешках, придумать ничего не получалось. Оградки задавали какую-то непонятную загадку, и попробуй тут разбери — какие оградки для чего. Епифанов загадочно усмехался, и с ним тоже было непонятно: догадывается он, в чем тут дело, или злополучные оградки бросили вызов и ему.

К ночи поднимался ветер, скрипели ворота — как раз в загоне, где умирали от вертячки овцы. Этот скрип тоже действовал на нервы, смутно ассоциируясь то ли с какой-то тощей зловещей старухой, наблюдающей из темноты, то ли с мумией, но уже не овцы, а человека, и с мумией вполне живой, вертлявой и быстрой, затаившейся за теми же воротами.

Андрей с Димой сходили, привязали ворота веревкой. Первый же порыв оборвал ее; парни смотрели, удивлялись — веревка была вполне прочная, и непонятно, почему порвалась. Но второй раз, что характерно, ворота привязывать не стали.

По вечерам хорошо было только в домике, в двух его маленьких, очищенных от скверны комнатах. Тут при мерцании свечей, в свете керосиновой лампы собирался кружок игравших в карты или в какую-то веселую молодежную игру. Усаживались поближе на спальниках ребята, обсуждавшие результаты дня, а то и всех проведенных здесь дней, раскладывали на планшетах карты, раскрывали полевые дневники. Именно тогда Витя начал признавать Андрея, а Лена окончательно взяла в приятельницы Олю.

В своем закутке при свете керосинки сидел Епифанов, на складном стуле, перед таким же складным столом. Засыпал он всегда позже всех, и Володя удивлялся фантастической работоспособности старика. Но сколько бы Епифанов ни работал, он был готов в любой момент отложить книги или тетрадь, в которую писал карандашом, и отвечать на любые вопросы, рассказывать о своих бесчисленных приключениях. Но больше всего любил он рассказывать о приключениях духа, и это было несравненно интереснее. Куда там дохлому верблюду!

…Вот молодой француз Кастере бросается в реку, уходящую в каменную полость, в пещеру. Никто не знает, куда ведет поток, и поведение Кастере — это даже не риск, а безумие, вернейшее самоубийство!

Но Кастере почему-то не погибает. Полузадохнувшегося, побитого о стены пещеры — берега подземной реки, его выбрасывает в большой подземной полости, и тут, в полном мраке, он обнаруживает целую картинную галерею.

Вот художник Мигуэль де Саутуола… Неплохой художник, но отнюдь не тот, чье творчество сделает революцию в искусстве, полюбил рисовать в пещере Альтамира. Чем привлекала его темнота тесных галерей, трудно сказать. Художник часто брал с собой дочь, девочку 12 лет, Марию. Девочка брала фонарь, уходила далеко в недра пещеры, смотрела на потолок и стены, покрытые скальными натеками.

Однажды Мария прибежала к отцу с криком: «Торос! Торос!», что в переводе с испанского означает: «Быки! Быки!». «Папа, там на стенках быки!» — кричала девочка. Мигуэль де Саутуола пошел посмотреть, о чем кричит дочь, и обомлел: стены и потолок коридора покрывали великолепные настенные росписи. Больше всего там было изображений бизонов, сделанных красной и коричневой краской, в натуральную величину. Иногда изображения накладывались друг на друга, но невозможно было отделить более поздние рисунки от скрытых под ними более ранних — рисунки выполнялись в одном стиле.

Так было открыто наскальное искусство палеолита, и произошло это в 1875 году.

Мигуэль де Саутуола начал исследовать пещеру и все время находил в ней все новые и новые изображения быков и кабанов, сделанные красной, коричневой, желтой и черной краской. В одном из подземных залов он нашел даже изображение неведомого получеловека-полуживотного — возможно, древнего колдуна.

Раскопки в привходовой части пещеры и возле стен ее коридоров и залов дали обширный материал; тогда уже была известна мадленская культура древнего каменного века возрастом от 8 до 15 тысячелетий. Находки в пещере свидетельствовали: ее посещали люди, жившие на земле именно в эту эпоху.