Орден костяного человечка

Внезапно незнакомец дико рявкнул — так, что эхом отдалось по всему лесу. Впереди и сбоку нарастал треск и шум, нехорошее низкое ворчание. Лариса взвизгнула, сильнее прижалась к Мише.

Треск покатился, теперь он имел направление; значительно ниже замелькало, вниз и в сторону по склону катился большой, заметно больше человека, бурый зверь; за ним так же резво, словно отскакивая от земли, — два меховых коричневых шара. Медведица…

Больше всего не понравилось Мише то, что все они только стояли, стиснув свои дурацкие палки и прижавшись друг к другу. Никто не знал, что надо делать, и он тоже. Медведица нюхала воздух, созывала медвежат, пыталась их, людей, напугать и в конце концов решила сбежать сама. Это медведица что-то делала, а они только ждали своей участи. Захотела бы сожрать их — непременно сожрала бы, и ничего не смогли бы сделать они с Толяном.

Стоя на истоптанной зверями земле, вдыхая их острый запах, Миша снова взглянул на часы: начало второго. В животе неприятно бурчало. Миша всерьез испугался, что они не успеют дойти до дома, потеряют последние силы. Впрочем, дед рассказывал и не про такие приключения — и военные, и колхозные.

Интересно, что тут делали медведи?

— Миша! Гляди, она муравьев ела!

Действительно, муравейник с сонными, еще зимними муравьями наполовину разворочен, муравьи заторможенно копошатся в разных направлениях, и все это — в хлопьях быстро подсыхающей пены. Что за пена?! «Это же слюна!» — догадался Миша. Медведица разворочала муравейник и запустила в него язык, стояла, ела муравьев, когда идущая сверху компания вывалилась прямо на нее. Достаточно было бы пройти метрах в ста в стороне, и зверя можно было не пугать. Будь Миша поопытнее, понимай он, что тут может происходить, он бы нашел способ не тревожить медвежью семью.

Спустя еще час ходьбы в лицо пахнуло свежим ветром. Ветер нес запах открытого пространства, жухлой травы, нагретого солнцем камня. И довольно скоро, часам к трем дня, ребята шли уже по степи. Они сразу даже зажмурились — так ударил в лицо свет, сияние неба, игра лучей на земле и траве. Жаль, совсем не было пролетных птиц — то ли закончился перелет, то ли они оказались вдалеке от торных птичьих дорог.

Но зато сразу стало видно во все стороны!

— Ребята, вон видите, место высокое? Давайте на него!

Огромная долина, охваченная полукружьем гор, постепенно понижалась к юго-востоку. Сколько хватало глаз. В одном только месте из недр земли выходила каменная гряда. Тысячи лет уносили ветер и вода землю в одном направлении, но камень разрушали и уносили медленнее земли. Поэтому местность тут была выше, и можно было даже сидеть на теплых камнях, украшенных коричневым и темно-зеленым лишайником, спустить ноги с небольшого обрывчика, метра в три, и видеть километров на тридцать.

Вон там должен быть Улуг-Комь, потому что дальше местность опять повышается, идут синие, сиреневые хребты, все выше и выше. Пугата, скорее всего там, а Белое — вообще непонятно где… Ну и отшагали же мы! Километров двадцать, не меньше.

— Ну что, народ? Полчаса отдыха, и надо идти дальше. Тут километров пятнадцать.

Помолчали. Пекло солнце, гудели насекомые; несмотря на дневное время, клонило в сон; не хотелось сдвигаться с места.

— Миш… Давай я тут подожду, а? Видишь, не могу я уже…

Толян показывал свою ногу, и вид был действительно жуткий — черный от грязи носок, распухшая лодыжка, в нескольких местах содрана кожа. Наверное, и распухло оттого, что в ссадины набилась грязь, пошло нагноение.

— Ладно… Фомич за тобой потом приедет.

— И я останусь… — Лена бросила это вовсе не тоном вопроса, она просто сообщала, что останется. И сидела, опустив голову и руки. По степи она стала идти гораздо медленней — ведь в степи не так страшно отстать от остальных.

— Ладно… Тогда вот! — Миша скинул на землю рюкзак. — Топор, посуда пусть будут у вас. Нам-то с Ларисой они как-то и ни к чему… Лариса, ты со мной?

— Конечно! Лучше уж идти, чем так сидеть и ждать…

Если даже последние слова и были адресованы Лене, та не отреагировала никак. Устало сидела, тупо уставясь в серый камень.

— Лена… Лена! Лена!!!

— Ну что тебе! — Только раздражение в голосе.

— Толяну не надо сейчас прыгать на своей ноге… Это понятно?

Смотрит так, словно не знает, кто это такой — Толян.

— Понятно, спрашиваю?! — рявкнул Миша так, что самому сделалось страшно.

— Ну чего пристал?! Ну, не полезно ему, дальше что?

— А то, что сходи ты сама за дровами, ладно? — Это Миша сказал почти ласково. — И воды принеси… Договорились?

Лена смотрела так, словно не стоял тут никакой Миша, не заслонял горизонт.

— Договорились, говорю?!

— Договорились…

— Толя, чтобы ты не геройствовал! Пусть Ленка все сама сделает, невелик труд.

Вот Толян молодец, улыбается, хотя с ногой и совсем плохо. Хватило бы ему ума не демонстрировать мужских доблестей, когда не надо… Впервые семнадцатилетний Миша подумал о девятнадцатилетнем Толяне как о маленьком, которому не хватит ума и опыта поступать правильно.

— Пошли, Лариса, не будем тянуть.

— Раньше сядешь, раньше выйдешь! Пошли быстрее! — засмеялась Лариса.