Орден Розги. Дрессаж

— А здесь… да, с этим у тебя все в порядке. Значит, то, что я чувствую сквозь твои брюки… что происходит здесь, когда ты думаешь обо мне? И что происходит с тобой сейчас, маленький негодник?

— О тетя, не трогайте меня там, прошу вас!

— Молчать! Я имею право трогать тебя, где захочу. И это только начало! Тебя следует наказать за твое непослушание и похоть. И раз уж ты так боишься, что я позвоню твоим родителям, я не стану этого делать, я сама накажу тебя, прямо здесь и сейчас.

— Конечно, тетя! Я все понимаю. Вы снова отхлестаете меня по щекам, да? По мне, так это куда лучше, чем разговор с моими родителями.

Она взяла его за уши и, приблизив его лицо к себе, произнесла своим низким холодным голосом:

— Бить тебя по щекам? Нет. Теперь это для тебя слишком легкое наказание. На этот раз я тебя выпорю.

— О нет, тетя! Это невозможно! В моем-то возрасте! Я сделаю все, что вы хотите, но…

— Я хочу, чтобы тебя выпороли. Что тут не понятного? И ты будешь выпорот.

— Признайтесь, вы ведь говорите так, чтобы только напугать меня? Вы же говорите все это не всерьез?

— Я всегда предельно серьезна, когда объявляю рабу его наказание.

— Рабу? Я вас не понимаю.

— Ничего, сейчас поймешь.

Она отпустила его, подошла к камину и дернула за плетеный шнур. Мгновение спустя, в комнату вошла темноволосая горничная, которая открывала Жану-Луи дверь.

— Соланж, будьте так любезны, разденьте для меня этого юношу.

— Тетя, что вы хотите сказать?.. Нет, не трогайте меня! Оставьте мой пиджак! Я не хочу. Отдайте мне пиджак! Ай! Мне же больно! О, мои руки! Нет! Нет! Не связывайте мне руки! Пожалуйста, оставьте меня… О боже, только не снимайте брюки! Пожалуйста!.. И кальсоны! Ради бога! Мне стыдно…

— Мне кажется, ты рановато стал носить донжуанский галстук, он тут совершенно неуместен, — заметила тетя. — Как и твоя мелочная стыдливость. Ты, должно быть, надеялся снять свои штаны в другой ситуации, не так ли, распутник? Теперь иди сюда.

Приподняв портьеру, мадам де Варенн прошла в соседнюю комнату, а Соланж схватила юношу за волосы и поволокла следом. Он попытался было сопротивляться, но со связанными за спиной руками и со стреноженными в штанинах ногами добился лишь того, что еще больше раскраснелся и запыхался. И в конце концов он все равно был вынужден войти в потайную комнату.

В ее глубине, на роскошном ложе для отдыха, расположенном на невысоком подиуме, возлежала его тетя с тонкой сигаретой в руке. И в тот же момент он увидел, что ее юбка с разрезом распахнулась так сильно, что стала видна ее восхитительная ножка до самого края шелкового чулка. Он прилип взглядом к его границе с обнаженной кожей, соседствовавшей с плотью, просвечивающей сквозь шелк, и это зрелище так заворожило Жана-Луи, что он уже не обращал внимания на козлы, позорный столб и инструменты, развешанные на стене и лежащие на странной скамье с круглым отверстием. Он опомнился лишь тогда, когда его тетя сделала Соланж какой-то знак, и тут же сверху спустилась веревка с крючком на конце. И прежде чем он успел что-либо сообразить, горничная подцепила крючком цепочку от наручников и подтянула веревку, вздернув связанные руки Жана-Луи. Это вынудило юношу для сохранения равновесия расставить ноги и нагнуться. Он оказался в унизительной позе, которая заставила его затрястись от страха и стыда. Его возлюбленная тетя смотрела на него с насмешкой, очевидно, наслаждаясь мучениями своего племянника.

— Выпорите его розгами, — наконец приказала она Соланж. — Не щадите его, но и до крови не бейте. Я хочу, чтобы наказание продолжалось все время, пока я буду курить сигарету.

— Ох, пощадите меня, тетя! Я не заслужил такого! Сжальтесь!

— Запомни, я люблю курить в тишине. Поэтому если я назначаю наказание на время курения, то в комнате должно быть тихо. Если же криков не избежать, то они должны быть во всю глотку. Но жалкие стенания я ненавижу. Соланж, засунь ему в рот шарф. А то он начинает меня раздражать.

Она стянула с шеи легкий шелковый шарф и кинула его горничной. Та со смехом поймала его.

— Будьте любезны, месье, откройте рот… Нет? Месье желает сопротивляться?

Внезапно Соланж пребольно ущипнула юношу за сосок прямо сквозь ткань рубашки. Жан-Луи завопил. И горничная тут же затолкала в его широко раскрытый рот шарф своей госпожи. Она потрудилась запихнуть его внутрь почти весь, оставив свисать снаружи лишь один уголок, и эта деталь лишь подчеркивала унизительную беспомощность несчастного.

— В вашем положении, месье, следует уяснить раз и навсегда, что лучше подчиняться сразу! — саркастически заметила Соланж.

Потом она встала у него за спиной, взяла розги и, не дожидаясь приказа, начала наказание. Она не торопилась, но и передышек не делала, собираясь провести порку, как следует.