Орден Розги. Дрессаж

Не обращая внимания на гримасы и крики юноши, Соланж стегала его и отсчитывала удары таким спокойным голосом, словно ей не стоило никаких усилий удерживать его подобным образом. Она наносила удары через равные промежутки времени, в постоянном, неторопливом ритме. После пятидесятого удара внезапно наказание несколько ужесточилось, удары стали крепче и быстрее. Напрасно Жан-Луи кричал и умолял свою мучительницу, та нанесла двадцать последних ударов еще сильнее. Боль была такой невыносимой, что когда прекрасная мастерица отпустила юношу, он рухнул на колени, думая, что сейчас потеряет сознание. Однако Соланж не позволила ему этого. Она приготовила флакон, из которого налила себе на ладонь белой жидкости.

— Подойдите, я натру!

Она совершенно бесцеремонно нагнула Жана-Луи, зажав ему голову под мышкой, и основательно натерла жидкостью его исхлестанный зад. Боль мгновенно утихла, и тело получило долгожданное облегчение. Наконец Соланж отпустила его.

— Снимите вашу рубашку, месье.

— Мою рубашку? Но, мадемуазель, я же тогда останусь совершенно голым! Что, если моя тетя…

— Это ненадолго. Тут есть все, что потребуется, чтобы прикрыть ваш глупый срам! И даже больше! Ну-ка… снимайте же быстрее!

Пока он исполнял приказание, она достала из шкафа нечто вроде кальсон из черной кожи на шнуровке.

— Ну что, закончили? Как я не люблю ждать таких копуш! Подойдите ко мне, я зашнурую на вас кальсоны.

Она уселась на табурет, и юноше ничего не оставалось делать, кроме как отдаться в ее руки. Через две минуты его зад и бедра оказались затянуты в туго зашнурованные кальсоны. Благодаря искусному приспособлению шнуровка этого наряда запиралась на маленький замочек. Жан-Луи даже не догадывался об этом, пока не услышал щелчок.

— Вот так! А теперь вторая часть наказания. Я оставлю вас в темноте. Ложитесь на диван, я сейчас выключу свет.

Он не успел устроиться на диване, как она подошла следом, заставила его лечь на живот, уселась к нему на плечи и десять раз шлепнула его по заднице. Из-за кожаных кальсон это было очень болезненно, поскольку казалось, что удар ощущался не только там, куда он попадал, а по всей ягодице. Затем Соланж встала, выключила свет и вышла, закрыв дверь на ключ.

Поначалу эта передышка показалась юноше благом. Он лежал на мягком удобном диване, а слабый аромат, исходивший от диванных подушек, несомненно, принадлежал его возлюбленной тете. Можно было перевести дух и собраться с мыслями. Ягодицы слегка горели, но это нельзя было даже сравнить с тем мучением, что пришлось ему испытать недавно. В голове Жана-Луи вертелись сотни мыслей о всем том новом, что ему довелось увидеть, и он пытался переварить впечатления, обрушившиеся на него после прихода.

Эти прекрасные, безжалостные женщины! Их потрясающие ботинки и ноги, затянутые в шелковые чулки. Эта власть и сила. Навязанные мучения, которые ему пришлось вынести. И, наконец, мысль, что этого захотела его возлюбленная тетя, это она подвергла его подобному унижению. Жан-Луи рассчитывал совсем на другое. Когда он решил прийти сюда, несмотря на строгий запрет, он не сомневался, что рискует. Но все-таки пришел, и, в общем, правильно сделал. Главное, что его не прогнали. А может быть, сейчас тетя…

Между тем зад, плотно обтянутый кожаными кальсонами, горел все сильнее. Это и в самом деле оказалось ужасное наказание! Сперва болезненное, а потом, несмотря на боль… его член начал разбухать! Жан-Луи внезапно понял, каково назначение футляра, свисающего у него между ног. В его одеянии все было предусмотрено, и, несомненно, Соланж знала, что с ним произойдет. Однако как же мучительна была эта эрекция! Жан-Луи ворочался на диване с боку на бок. От жары запах духов становился все сильнее, и теперь Жан-Луи не сомневался, что это точно запах его тети. Он буквально преследовал юношу. Тогда Жан-Луи встал, прошелся немного, стараясь не шуметь. Но стоя он возбудился еще больше, и футляр плотно обтянул его член. Поняв, что он делает только хуже, юноша встал на четвереньки около дивана. В этой позе он меньше всего ощущал свой член, зато кальсоны сильнее обтянули ягодицы, делая жжение невыносимым. Тогда он вновь лег… Затем снова встал на четвереньки. Наконец, поняв, что ничего не помогает, растянулся на диване в полном изнеможении. Твердый и разбухший член пульсировал в своей кожаной тюрьме. Жан-Луи чувствовал себя изнеможденным. Если бы он только мог заснуть… И в конце концов он заснул.