Орден Розги. Дрессаж

И очаровательная секретарша, взгляд которой светился добротой и искренностью, принялась рассказывать Жану-Луи об образе жизни мадам де Варенн, о природе ее жестоких вкусов и о том, как именно она любит проявлять свою необычную власть над мужчинами. По странной случайности, которая, возможно, была вовсе не случайна, в каждой фразе молодой женщины звучало явное намерение обескуражить юношу. И каждое брошенное вскользь слово или интонация только еще больше возбуждали его любопытство и разжигали его желание. Поэтому, когда Анна закончила говорить, Жан-Луи не только не согласился с ее доводами, а, наоборот, ощутил, как еще больше крепнет в нем зарождающаяся страсть. И когда Анна как бы невзначай заметила, что на свете много других женщин, гораздо моложе мадам де Варенн, не менее красивых, но гораздо менее опасных, готовых с радостью разделить его первые любовные восторги, он не на шутку рассердился и заявил, что только его тетя, с ее потрясающей красотой, властностью и исходящим от нее порочным деспотизмом, олицетворяет в его глазах идеал женщины. Жан-Луи стал рассыпать комплименты ее красоте и сам того не заметил, что возбудился так сильно, будто его тетя находилась здесь же в комнате.

Очаровательная секретарша не прерывала его. Она сидела напротив молодого человека в соблазнительной позе. Однако Жан-Луи, поглощенный своими откровениями, кажется, даже не замечал очарования и соблазнительного вида той, что была совсем рядом с ним.

— Значит, — сказала секретарша, воспользовавшись паузой в его излияниях, — у какой-нибудь девушки вроде меня нет ни единого шанса… постараться… привлечь ваше внимание?

— Вы? Но вы совершенно не похожи на вашу госпожу!

— Я говорю не о себе. Я ведь служу у вашей тети, к тому же у меня нет никакого намерения…

— Вы разве не поняли, что я сейчас говорил? Повторяю, я могу думать только о ней и знать не хочу ни о ком другом. Именно от нее я готов вынести, что угодно, пусть даже самое ужасное, я только и думаю о том, как бы ее увидеть…

При этих словах раздался легкий шорох поднимающихся портьер, и в комнату ступила мадам де Варенн.

— О тетушка! — Жан-Луи вскочил. — Вот наконец и вы!

И он пораженно замолк, рассматривая мадам де Варенн. Еще ни разу он не видел ее такой. Рассматривая ее странный и вызывающий костюм, он чувствовал, что невольно возбуждается. Белые кожаные лосины обтягивали ее бедра и ягодицы, блузка с короткими рукавами пересекалась рыжей кожаной перевязью, бесстыдно разделявшей груди. На мадам де Варенн были светлые перчатки с крагами и, наконец, великолепные лаковые сапоги со шнуровкой на очень высоком каблуке, с изящными шпорами, крепящиеся белыми ремешками.

Разглядывая ее, Жан-Луи испытал настоящее потрясение. А мадам де Варенн, несомненно догадавшись о произведенном ею впечатлении, застыла на мгновение, не говоря ни слова, чтобы дать юноше время прийти в себя. Затем, сочтя, что произведенного эффекта достаточно, она обратилась к племяннику с мягкостью, составлявшей восхитительный контраст с ее величественным видом:

— Разве ты еще не выучил, Жан-Луи, что при моем появлении ты должен вставать на колени в ожидании приказаний?.. Нет! Не подходи ко мне. Встань на колени там, где стоишь… Хорошо. Так и оставайся.

Она повернулась к секретарше:

— Моя дорогая Анна, вы действительно сделали все возможное. Я слышала весь ваш разговор. Или этот юноша не понимает, или не хочет понять. На него не действует ни сила, ни страх, ни здравый смысл. Что ж, тем хуже для него! Если ему нравится терять свое время, пусть, но я своего больше терять не намерена. Если он посмеет прийти еще раз, то будет изгнан. Ему же первому это надоест!

Затем она обратилась к своему племяннику, все еще стоявшему на коленях:

— Мы больше не увидимся, я так решила. Однако, несмотря на это, я хочу кое-что сказать тебе, Жан-Луи. Хотя я против твоего упорного возвращения в мой дом, мне понятно твое желание. Еще немного, и я сказала бы, что одобряю его.

— О дорогая тетушка, я думал… я верил, что вы были… хоть немного тронуты! Не прогоняйте меня!

— Тронута? Нет, этого я говорить не собиралась. Однако сейчас я докажу тебе, что это действительно так. Ползи ко мне на коленях. Я поцелую тебя, и ты навсегда уйдешь отсюда.

Жан-Луи, не отрывая взгляда от мадам де Варенн, пополз к ней на коленях. Когда он оказался у ее ног, его тетя склонилась к нему, взяла его за уши и заставила юношу встать, хотя и не допуская грубости. А потом, придерживая его тем же способом, она немного откинула ему голову, медленно наклонилась над ним и прижалась к его рту губами. Поцелуй был таким долгим, что юноша, прижатый к ее великолепному телу, начал потихоньку возбуждаться. Но внезапно мадам де Варенн решила, что с него хватит, и так же медленно оторвалась от его губ. Властным жестом она отодвинула от себя своего юного племянника.

— Вот ты и получил свое вознаграждение, а теперь простимся навсегда.

— Нет!

— Ты смеешь мне перечить?