Орден Сталина

Если бы молодой человек поднял на нее глаза ( глаз), Анна, возможно, лишилась бы чувств. Но нет: парень с заложенными за спину руками проследовал мимо, начальницы своей явно не заметив. И арестантка, ступая размеренно, как механическая кукла чернокнижника Брюса, двинулась дальше.

Последовавшее далее происшествиеслучилось, когда между Анной и ее бывшим подчиненным было уже не менее двух десятков шагов. И вначале она не поняла даже, что произошло, только услыхала сдавленный и удивленный вскрик, а потом – тяжелый топот ног, обутых в сапоги.

– Стоять на месте, лицом к стене! – распорядился охранник, конвоировавший Анну.

Однако он при этом не следил за узницей: голова его была повернута в противоположную сторону. Так что красавица-кинооператор вновь получила возможность удовлетворить свое любопытство. Представшая ей картина оказалась такой, что у Анны мелькнуло в голове: может, она всё-таки потеряла сознание и теперь видит обморочный сон?

Парень с выбитым глазом, только что едва переставлявший ноги, теперь несся по коридору к тупиковой, торцевой его стене. А следом за ним мчался, не в силах его догнать, ополоумевший от подобного поворота событий конвоир.

«Да как же он так летит?..» – в смятении подумала Анна, а затем склонилась к полу, упершись в него руками, точно бегун, берущий низкий старт. Аннин конвоир этого ее маневра даже не заметил.

Слово «летит», мысленно произнесенное красавицей, вовсе не было фигурой речи. Одноглазый молодой человек с немыслимой скоростью перемещался по коридору, и, хоть он при этом перебирал ногами, стопы его не касались пола. Анна ясно увидела: между полом и подошвами ботинок русоволосого парня имелся зазор сантиментов в десять, если не больше.

Она успела констатировать это и вновь встать в полный рост, и снова заложить руки за спину – ее конвоир по-прежнему на неё не глядел. Похоже, он пытался решить в уме сложнейшую задачу: должен ли он бежать на помощь своему товарищу, от которого удирает полумертвый заключенный, или же собственные обязанности всё-таки имеют приоритет? Инцидент, однако, завершился прежде, чем вертухай сумел сделать свой выбор.

Чем ближе становилась торцевая, лишенная окон и дверей, стена тюремного коридора, тем быстрее двигался беглец. Анна поняла, чтосейчас случится, и прикрыла глаза, но не сомкнула ресниц полностью. Некая сила, далеко превосходящая и Аннин ужас, и чувство вины перед несчастным парнем, заставляла ее смотреть.

Перед самой стеной беглец согнулся (его согнуло) почти пополам и с размаху (с разбегу, с разлету – как кому больше нравится) врезался в кирпичную кладку головой. Удар получился таким, что череп молодого человека раскололся, словно глиняный горшок, и большой осколок неправильной формы повис сбоку на полоске скальпа. Анне и прежде доводилось видеть подобное, но только при огнестрельных ранениях.

При этом глаз бедолаги, чудом державшийся на какой-то ниточке, от этого удара отлетел и покатился по полу – прямо под ноги подбежавшему, наконец, охраннику. Тот отчаянно, почти со слезой в голосе, матерился.

Но отлетелне один только глаз беглеца. Пока оторвавшееся глазное яблоко перемещалось по полу, с молодым человеком (несомненно, скончавшимся на месте) стало кое-что происходить. Сероватая субстанция: светящаяся, мерцающая – начала выходить из его рта, из ноздрей, из обеих глазниц (включая ту, где глаз был на месте) и даже из угловатой дыры в черепе. Субстанция эта почти мгновенно приняла очертания вытянутого в длину облака: напоминавшего рыбу, но при этом – явно с человеческой головой и руками вместо плавников.

«Душа? Это его душа?!» – Анна так изумилась, что едва не произнесла эти слова вслух. Но, похоже, никто, кроме нее, этого облачка не видел. По крайней мере, ни ее охранник, ни упустивший своего подопечного второй конвоир не издавали воплей изумления, не показывали пальцами на бесплотную «рыбу» и на ее перемещения ровным счетом никакого внимания не обращали. А между тем облако-рыба поплыло вверх: к потолку, черному, почти не подсвеченному коридорными лампочками. Если это и впрямь была душа одноглазого парня, она явно стремилась ввысь, к небесам.

Анна почувствовала благоговение, но тут со светящимся облаком что-то случилось. На бестелесную рыбу как будто накинули невидимый невод, и она затрепыхалась в нем, забилась, карикатурным своим лицом выказывая немыслимые страдания. На какой-то миг Анне почудилось, что рыбасейчас освободится, но не тут-то было: душу самоубийцы повлекло вниз, сначала – к полу, а затем – сквозь него. И почти тотчас Анна услыхала, как откуда-то из глубины донесся всплеск– словно широким веслом ударили по воде.

Впрочем, ей могло и померещиться, поскольку в этот самый момент ее охранник вспомнил-таки про нее. Он проорал ей что-то в самое ухо (женщина даже не разобрала слов – заметила только гнев и страх, звеневшие в голосе вертухая), и они вдвоем двинулись дальше, оставив другого тюремного служителя наедине с телом самоубийцы.