Орден Сумрачной Вуали

Если он снова скажет, что я ему нравлюсь, я разобью голову о ближайшую стену. Его голову. А потом свою.

Я и так не знаю, как пережить этот вечер. Я умею нести ответственность за себя, но мне страшно не суметь помочь другому человеку. Симпатия… Еще сильнее все усложняет. Я пытаюсь забыть о ней. Я пытаюсь быть отстраненной, отнестись к тебе, как к кому-то чужому, а к ритуалу – как к обычной игре на театральной сцене, ты что, не видишь, Талвани, что чувства здесь будут лишними? Или тебе просто нравятся игры с чужими эмоциями, гурхов лис?

За считаные мгновения я довела себя до той стадии, что была готова жестоко рявкнуть на него, едва он произнесет хоть что-то галантное. Но Тилвас сказал совсем не то, что я ожидала.

– Я придумал, что можно сделать со схемой на твоей спине. Но идея тебе не понравится.

Гхм. В некотором роде – облегчение.

– Содрать с нее вообще всю кожу? – предположила я, протягивая руку за следующей рисовой булочкой. – Я уже думала об этом, и я не против, если это поможет.

Тилвас, кажется, был слегка ошарашен моей бесчувственностью.

– Это не поможет, – мотнув головой, наконец признал он.

Сердце у меня сжалось. Я пододвинула к себе все блюдо с этими бледными и страшными, но все же съедобными пирожками. Говорят, восемьдесят процентов людей заедает стресс. Оказалось, со мной происходит то же самое.

– Схема уже внутри, энергетический путь создан. Но я могу, наоборот, дополнить его новыми надрезами.

– Ах да, еще больше пыток, получается. Гениально, Тилвас, гениально!..

Никогда не знаешь, насколько ты на взводе, пока не заговоришь вслух.

– Это не лишит формулу силы, – упрямо продолжил Тилвас. – Я не могу ее деактивировать – никто не может, Джерри. И да, я уверен, что мы ликвидируем горфуса до того, как случится что-то плохое. Я лично приложу к этому все силы. Но если все-таки так случится, что Враг… захватит твое тело, дополнительные надрезы сделают так, что твое сознание не умрет.

Я поняла, что больше не могу есть эту пресную дрянь. Очень сочувствую древним шэрхен, для которых рис был основой рациона.

– В смысле?

– Как рёххи в случае Орденского подселения становятся зрителями в людях, так ты будешь зрителем внутри себя.

Я сузила глаза.

– Прекрасно. То есть в случае чего я буду видеть все, что этот урод делает со мной? Как живет во мне и так далее? Ты правда считаешь, что это хорошая мысль, Тилвас?

– Да, – твердо сказал Талвани, не реагируя на стервозные нотки в моем голосе. – Потому что, пока ты жив, есть надежда и есть возможность все изменить. Тебе ли не знать, Джерри? Тюрьма в своей голове лучше смерти в мире. Это оставит тебе шанс на дальнейшую борьбу.

Не так-то приятно слышать, что волшебной таблетки не существует. Не то чтобы я надеялась, но…

– Ты можешь отказаться, конечно, – помолчав, сказал Тилвас. – Можем ничего не менять в этой схеме.

– И тогда, если вдруг у нас ничего не получится и горфус с какой-то радости в меня вселится, я умру.

– Да.

– А мое тело станет его телом.

– Да.

– И он будет свободно делать с ним что угодно. Любые злодейства моими руками.

– Да.

– И тогда ты меня убьешь.

Тилвас не ответил, лишь вздрогнул всем телом.

– Это не вопрос, – сказала я, наклонив голову набок. – Это констатация факта.

Талвани отвел глаза.

– Да, – сказал он после паузы. – Тогда я тебя убью, Джеремия.

С гулко бьющимся сердцем я взяла со стола нож и тщательно вытерла его о свою рубашку.

– Что ж, не будем доводить до подобного. Режь сейчас.

* * *

Едва Тилвас нанес последний штрих на мою спину – боги, кажется, я уже научилась не чувствовать эту боль, – гонг над камином ожил: молоток рядом с ним выдвинулся из углубления в стене, тяжело пробил полночь, а потом вернулся на место.

Не глядя друг на друга, мы собрали все нужные для ритуала инструменты и спустились в подвал.

Я положила фигурку пэйярту в юго-восточном углу зала. Тилвас зажег благовония с лавандой и шалфеем, расставил их по семи лей-линиям, что бы это ни значило. Затем он, прикусив губу от усердия, нарисовал у меня на пальцах, лбу и груди точки соком из цветов лотоса – отсюда потянутся энергетические нити зачарования. Потом Тилвас лег в центре помещения, вытянул руки вдоль тела и закрыл глаза. Вокруг него уже были отмечены стрелочки – наброски моей схемы зачарования, подсказка на случай, если у Джеремии Барк отключится голова и память.

– Джерри, спасибо тебе. Даже если ни праха не получится, я хочу, чтобы ты знала: я тебе очень бла… – начал Тилвас, но я перебила:

– Нет. Поблагодаришь, когда очнешься, – и брызнула ему в лицо сонным лекарским эликсиром.