Орден ветров (СИ)

Она берёт со стола кипу исписанных бумаг и идёт к камину, садится в кресло и долго смотрит в огонь. Верника внимательно наблюдает за каждым её движением. Посидев немного недвижно, Элисия перехватывает бумаги поудобнее и бросает их в огонь. Всей стопкой. Огненный шар из посоха заставляет пламя в камине почти мгновенно охватить все листы. Верника разочарованно вздыхает:

— Опять начнёшь сначала?

— Нет, — отрезает Элисия. — В бездну отчёты.

— И зачем же тогда было тратить на них столько времени и сил?

— Мне нужно было подумать, переосмыслить и решить, что делать дальше, — отвечает Элисия, всё так же неотрывно глядя в огонь.

— Решила? — спрашивает Верника с лёгкой насмешливостью и интересом.

Элисия кивает. Листы в камине чернеют и съёживаются. При желании всю её жизнь можно было бы уместить на такие вот листы, чтобы потом смотреть, как они растворяются в пламени. Один за другим, один за другим и так почти до бесконечности.

========== Квест двадцать шестой «Чудовища» ==========

«Они боятся тебя, как когда-то боялся я. Как когда-то ты боялась меня. Мы все чьи-то чудовища»

Ли Бардуго «Шестёрка воронов»

— И долго ты собираешься ничего не делать? — Гензаи укоризненно посмотрел на Лайта. Тот, развалившись, лежал на диване, глубокомысленно созерцая потолок, кстати говоря, дырявый. Хорошо, что дожди здесь бывают нечасто.

— Я, между прочим, умираю, — Лайт бросил беглый взгляд в окно, словно проверяя по солнцу, пришло ли ему уже время наконец сдохнуть, или можно ещё потрепать Гензаи нервы.

— От чего, от безделья? — Гензаи скрестил руки на груди, а Лайт снова уставился в потолок.

— Ну и от него тоже, — благосклонно согласился он.

На самом деле, Лайт действительно выглядел как человек, которому недолго осталось. Но если учесть, что выглядел он так уже достаточно давно, а язвил и наглел при этом всё больше, можно было сказать, что Мистланд не сильно на него повлиял.

— Тогда мог бы занять свой гениальный мозг и придумать какой-нибудь план действий, гарантирующий нам неминуемую победу, — Гензаи грубо спихнул ноги Лайта с дивана, и сел. Кроме дивана в комнате ещё было кресло, но идти до него было ощутимо дальше, а собственные ноги Гензаи уже не держали. Ему вообще казалось, что на нём путешествие в Мистланд сказалось куда хуже, чем на Лайте, да и вообще на ком-либо другом.

— Так я уже всё придумал, — ответил он обиженным тоном и резко сел, снова забравшись с ногами на диван, но теперь скрестив их в позе лотоса. При этом он как бы случайно заехал Гензаи коленом.

Лайт вообще умел делать разного рода гадости так, будто это чистой воды случайно. Гензаи думалось, что он в лёгкую мог чисто случайно, на каком-нибудь приёме, например, выколоть особо раздражавшей его персоне оба глаза, и все бы поверили, что это действительно несчастный случай.

— Только не говори, что игра в гляделки с потолком — это часть твоего плана, — вздохнул Гензаи.

— Ну, грубо говоря да, — с важным видом сказал Лайт, но Гензаи посмотрел на него так красноречиво, что ему всё же пришлось разъяснить: — Мой план почти готов, но есть несколько белых пятен, которые я пока не могу закрыть. Так что я жду. Новой информации или более благоприятных обстоятельств. Можно сказать, я следую плану.

Просто сидеть и ждать — на Лайта это было непохоже. Нет, ждать он, конечно, умел, как никто другой. Но вот так, надеясь на удачу, ждать каких-то абстрактных «обстоятельств»… нет. Что-то явно было не так.

— Ты либо врёшь, либо недоговариваешь, — подвёл итог своим размышлениям Гензаи.

— Ты так жесток ко мне, — Лайт снова сделал обиженное лицо, — я к тебе со всей душой, знаешь ли, а ты…

— А я знаю тебя уже не первый год, — вздохнул Гензаи, будучи полностью уверенным, что Лайт задумал какую-нибудь пакость, и что он ни за что про неё не расскажет. Впрочем, было одно средство, правда, весьма рискованное: — Твоё чистосердечное признание будет неплохой ставкой.

Лайт моментально оживился, вся апатичная ленивость туже исчезала, словно её и не было. При всей отдалённости Лайта от нормальных людей, у него всё же оставались некоторые вполне человеческие черты. Порой, весьма специфические. Помимо нездоровой любви к сладкому, у него была ещё одна зависимость. Лайт был чудовищно азартен, когда речь заходила о карточных играх. Не нужно было даже спрашивать, хочет он играть или нет, можно было просто назначить ставку. Впрочем, в последнее время играть с Лайтом отваживалось всё меньше и меньше людей. Возможно, поэтому его глаза буквально загорелись.

— Ты ещё за прошлую партию должен, — напомнил он.

— Ну вот, может, отыграюсь, — вздохнул Гензаи. Он действительно ещё не отдал долг за прошлую партию, но лишь потому, что сам Лайт не придумал, чего хочет. Из этого не сложно было сделать вывод — сама игра интересует Лайта куда больше, чем выигрыш. Ставка противника нужна лишь для того, чтобы вызвать у него напряжение, потому что иначе ведь неинтересно.