Ордер на возмездие

Сразу было понятно, кто из них главный, хотя на белые халаты погоны не пришивают – он чем-то напоминал старорежимного доктора, его круглые очки походили на велосипед без рамы и руля.

Мучили Мешкова недолго. Доктор прослушал его, взвесил, померил рост, словно Мешков со времени последнего медосмотра мог подрасти или уменьшиться в размерах. Измерили давление.

– Отменное, – покачал головой доктор, – восемьдесят на сто двадцать. Вы что, вчера не пили, полковник?

– Я этим делом не злоупотребляю, – с гордостью ответил Мешков.

– А зря, – абсолютно спокойно сообщил доктор. – Водочка, она, знаете ли, бациллы убивает. С вашим давлением себе можно позволить двести граммов перед обедом.

Врач оттянул веко правого глаза полковника Мешкова, посветил туда фонариком и тихо ойкнул.

– Что такое? – спросил Мешков.

– Лажа, – грубовато бросил врач и поправил очки-велосипед.

– Что значит, «лажа»? Не понял?

– А то и значит. Сейчас быстренько сделаем экспресс-анализ.

Результат экспресс-анализа оказался для Мешкова неутешительным.

– Да у вас, батенька, – стараясь не прикасаться к командиру части, полковнику Мешкову, произнес врач, – дело дрянь. Я думаю, гепатит.

И через час полковник Мешков уже был в инфекционном отделении госпиталя, находился в отдельной палате за стеклянной стеной. Он не мог по собственному желанию покинуть палату, к нему никто не мог прийти, он был изолирован на все сто. Даже записку никто бы от него не принял.

Полковник чертыхался, матерился, но ничего поделать не мог. Вирусный гепатит, или в простонародье «желтуха», – дело серьезное. Полковник подходил раз двадцать к зеркалу, оттягивал веки и пытался увидеть желтуху. И ему показалось наконец, что и на самом деле белки глаз пожелтели.

"Черт бы их всех подрал! Где же я ее зацепил? Наверное, в ресторане.

Вот, незадача… А может, от бабы?" – и тут полковнику стало не по себе.

Он зашел в туалет, принялся оглядывать свой член. И здесь его ждало неприятное открытие; при мочеиспускании появилась резь в канале.

«Неужели кроме „желтухи“ еще и гонорея? – о сифилисе и СПИДе думать вообще не хотелось. – Ну, Толстошеев, ну, скотина! Это он желтушную бабу подсунул. Хотя нет, не он, это долбанный метрдотель. Все равно, метрдотель его приятель. Уж я его взгрею!»

Повторный анализ подтвердил вирусный гепатит в скрытой форме.

– Сколько мне здесь торчать? – задавал врачам один и тот же вопрос полковник Мешков.

– Сколько положено, столько и будете. В худшем случае – сорок дней, а в лучшем – двадцать пять.

«Три недели, мать их…?! А в худшем и полтора месяца?! Да что бы все подохли, чтоб вы сами заразились, костоломы долбаные! А потом еще год ни водки, ни острого!»

Мешкову и в голову не могло прийти, что другой полковник в это время радостно потирает руки, а диагноз «вирусный гепатит» придуман в одном из кабинетов ГРУ, на двери которого нет даже номера, потому как всем известно, что этот кабинет занимает полковник Бахрушин.

* * *

Племянник Семена Ивановича Кихелевича оказался совсем не таким с виду, как представлял себе Бахрушин. Это был настоящий рэпер в полном прикиде, хотя Кихелевичу-младшему было уже за двадцать. Он ходил в широченных штанах, в башмаках на гигантской платформе, в майке, куртке. Все одежки торчали одна из-под другой, как листья на растрепанном кочане капусты. Волосы были выкрашены специфично: часть – белая, часть – рыжая, а одна прядь – синяя, причем синяя весьма интенсивно. Уши, нос и нижняя губа были проколоты, брови безбожно выбелены.

– Черт-те что, –. пробурчал Бахрушин, как только Кихелевич-младший переступил порог его кабинета.

– Здорово, мужики1 Привет, дядя! Ты еще коптишь небо?

– Копчу, племянничек, – ответил Семен Иванович. – А ты, Леша, гляжу, полностью отвязался?

– Ты что, я человек приличный, сейчас все так ходят. Оденься я, как вы, меня и на порог не пустят в солидную компанию.

«Ты бы еще на доске в кабинет въехал!» – недовольно подумал Бахрушин, подозревая, что все его старания пошли прахом.

– Садись, Лешка, – строго, по-отечески произнес Семен Иванович.

Лешка сел за стол Бахрушина. Куда именно и зачем его доставила черная «волга», он не знал, полагая, что сейчас все и выяснит.

– Кабинет у вас казенный, да и учреждение ваше мне не нравится.

– Не рассуждай, – цыкнул на племянника Семен Иванович. Тот замолк.

– Мне вот твой дядя говорил, – произнес Бахрушин, – будто ты разными голосами умеешь разговаривать.

– Что значит, «будто»? – голосом Бахрушина переспросил Кихелевич-младший. – Я и дядю могу передразнить, – произнес Кихелевич Алексей голосом Семена Ивановича.

Бахрушин даже вздрогнул. Ему казалось, что парень лишь открывает рот, а говорит кто-то другой.

– Ну-ка, ну-ка, повтори.

– Ну-ка, ну-ка, повтори, – голосом Бахрушина произнес Кихелевич и закинул ноги на стол.

– Э, парень, ты это брось, не в кафе. Я полковник Бахрушин, между прочим.

– Парень, ты это брось, я полковник Бахрушин, – эхом прозвучало в кабинете.

– А что-нибудь другое моим же голосом сказать сможешь?

– А что бы вам хотелось? Могу Пушкина прочитать, могу песню спеть вашим голосом.

– Хорошо.