Ордынская броня Александра Невского

Вдруг Путята указал Гориславу острием меча на то, что со стороны Жиздры из перелеска русской конной стороже навстречу выехал небольшой отряд татар. Там уже завязалась сшибка. Западнее из-за холма показался еще один небольшой конный отряд врага и тронулся навстречу русичам. Горислав остановил коня и проорал своим воям, чтобы не трогались е места. Тем временем со стороны Жиздры показался третий уже многочисленный отряд вражеской конницы, который пошел наперерез козлянам, дравшимся ошую. Татары явно намеревались ударить по пешцам, громившим пороки, поставленные против ворот. Детский тут же послал передать, чтобы русичи немедля бежали к пролому за стену града. Татарская конница развернулась лавой и стремительно приближалась. Вскоре дальнобойные татарские стрелы достали пеших русичей, отступавших к стенам. Горислав развернул свой отряд и повел его встреч татарской лаве, чтобы прикрыть отход. Но было поздно. Наперерез ему с гиканьем и свистом уже летела на рысях татарская сотня, пускавшая стрелы. Через три минуты конные русичи сшиблись с татарами и закружились в вихре сечи. Изловчившись, детский копьем ударил всадника в кожаных доспехах и круглом шеломе с бармицей. Тот не успел загородиться щитом, и копье пришлось ему в грудь. Татарин опрокинулся и стал выпадать из седла. Понимая, что ворог втрое-вчетверо больше числом, Горислав прокричал княжескому отроку, чтобы трубил условным сигналом в рог. Надо было немедля отводить отряд к стене града. Отрок протрубил, но далеко не все русские вои услышали сигнал и выполнили веление детского. Русичам явно не хватало выучки и слаженности. Наученные драться в обороне, многие были не готовы к бою в поле. Дело шло к тому, что козлян могли полностью окружить и перебить стрелами, как диких уток.

— Засада суть! — мелькнуло в голове у детского.

Выругавшись матерно, Горислав повернул коня, и погнал его к пролому. За ним следовали Путята и десятка три воев. Однако, развернувшись, он с ужасом увидел, что опоздал. У вражеских пороков и у перемета уже началась жестокая сеча. Татары теснили русичей. Наперерез детскому шло на рысях около сотни татарских ратных. Увидев это, Горислав вновь развернул коня и погнал его на северо-запад к кустарнику, густо растущему на берегу Другусны…

* * *

Стоял прохладный и сырой весенний день. В лесу было еще много нестаявшего снега. Уже вторые сутки они прятались в глухом урочище верстах в десяти севернее Козельска. Голодные кони тихо ржали. Десять человек сидело, двое раненых лежало у костра на срубленных жердях и постеленных поверх них конских потниках. В глазах молодых воев были тоска и уныние. Всем хотелось есть. По словам опытного козельского кметя, побывавшего в стороже, татары вновь обложили весь град и стали бить по нему пороками и огнем. Прорываться в Козельск было подобно смерти. Решали, что делать далее. Горислав отмалчивался. Несчетно корил себя за то, что согласился выйти в сторожу за стены града и попал в засаду со своими людьми. Путята лежал раненый и стонал, прося воды. Детский понемногу отпаивал его отваром еловых веток и отвечал на вопросы. Было видно, что друг, раз от раза, бредит и забывается сном.

В последней схватке с татарами у берега Другусны они все же отбили напуск вражьей конницы стрелами и копьями. Потеряли тогда девятнадцать человек. Правда, и татар было против них немного. Татарскую рать отвлекли на себя козляне, дравшиеся у пороков и возле пролома. Что там случилось далее, можно было только догадываться. Ясно было одно, ворог пока не взял града, и сколь еще будет стоять возле него неведомо. В этой схватке на берегу реки Горислава спасли от вражеских мечей и копий железный доспех и шелом с бармицей. Но он все же получил удар саблей в десное бедро. И хотя уверенно сидел верхом, но превозмогал сильную боль. Путяту же татарин ударил русским клевцом в незащищенный щитом десный бок и просек кольчугу. Горислав, мстя за друга, достал ворога копьем. Но Путята уже почти выпал из седла, повис на стременах и слабеющими руками держался за поводья. Немедля детский вновь всадил содруга в седло и привязал кнутом к шее коня. Затем срочно велел переправляться через Другусну и уходить ошеим берегом в лее. Сам на переправе и всю дорогу поддерживал Путяту в седле. Лишь когда ушли от города на безопасное расстояние, велел остановить коней и разбить небольшой стан. Путята был в бреду. С него сняли кольчугу и кожаный подкольчужник, пропитавшийся кровью. Рана была глубокая и еще сочилась. Затем Горислав разорвал свою исподнюю, свежую рубаху, что одел накануне вылазки, и сам перевязал друга. Тем временем вои развели костер, перевязали молодого воя, что был ранен в плечо стрелой. Соорудили на всякий случай небольшой навес из еловых веток между трех берез. Так и просидели у костра более суток.

Надо было что-то решать.