Ордынская броня Александра Невского

Стояло тусклое, холодное утро, что часто приходит поздней осенью. Лужи сковало льдом. Ранее раскисшие дороги замерзли. Леса, рощи и сады сбросили пожухшую листву, которой шелестел пронизывавший холодом ветерок. Нет-нет, да и наносило легкую снежную пелену, что белой крупой посыпала землю. Редко-редко тусклое солнце просвечивало на небесах. Начиналось предзимье. Недавно прошло Филиппово заговенье.

Алексаша и Федя сидели в натопленной светлой горнице княжьего терема. Над небольшим непокрытым столом, несмотря на утреннее время, горело несколько свечей в подсвечниках. Жарко и ярко светили лампады в углу перед большими образами. Где-то в покоях изредка поскрипывала половица под легкой босой ногой горничной девушки. В массивной дубовой кладке терема неутомимо потрескивал сверчок. Пахло терпким дымным теплом большого деревянного жилья, горьковато-сухим веником полыни, чем мели в тереме полы. Заспанный и уставший еще с заутрени дьякон посадил детей учить и прописывать слова Рождественского тропаря, а сам присел на стульце, прислонился к каменной кладке печи и слегка подремывал. Княжичи, раскрыв в большой богослужебной книге страницу с тропарем Рождеству, читали и, тщательно прописывая пером буквы на обрезках пергамента, негромко и вразнобой шептали слова молитвы:

— Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума…

Для семилетнего Алексаши эти слова значили уже очень много. Прописывая их, он вспомнил, как в прошлом году перед Святками батюшку позвал во Владимир с семьей его братец великий князь Юрий. Как дружно тогда вся семья, дворовые и гриди собирались во Владимир-на-Клязьме, как укладывали на сани поклажу и подарки. Прислуга носила сундуки с нарядами и бельем, связки пушистых шкурок серебристых лис, темно-рыжих бобров и белок, что привез батюшка из Великого Новгорода. И вскоре большой санный караван в окружении одетых в полушубки конных гридей, у которых были копья и мечи, утонул в бескрайних лесах, полях, потек по дороге, ведущей из родного Переславля на восток.

Тепло одетый, в крытых санях, Алексаша порой сквозь сон слышал окрики комонных гридей и возниц, щелчки конских плетей, ржание и храп лошадей. Когда он просыпался, они вместе с Федей иногда выглядывали из-за полсти, укрывавшей их от ветра, снега и мороза, и пытались смотреть вперед или по сторонам. Бескрайние, малообжитые просторы, утонувшие в снегах, сливавшиеся вдали с сиреневыми зимними небесами, восхищали и подавляли детское воображение. Зимний холод, снег, скрывавший все живое на безмерном просторе, и это бездонное, то темно-синее, то фиолетовое небо — дыхание бесконечного Космоса, вдруг охватывали мальчиков. Возница и дядька, сидевшие на передке саней, начинали бранить их и грозить плетью. И они с Федей, сделав вид, что испугались, откидывались назад под полог, а затем сговаривались, как вновь выглянут наружу и будут дразнить дядьку и возницу, чтобы тот показал кнут или грозно ударил им по воздуху перед самым носом.

Несколько дней санного пути совсем не утомили ребят. Напрасно беспокоилась их мать, ехавшая с младшими детьми впереди в таких же крытых санях, боявшаяся, что без ее присмотра старшие не дай Бог померзнут или заболеют. Запомнилось Алексаше, что на их пути был большой град Юрьев-Польской с такими же валами и стенами, замкнутыми в кольцо, как и в их родном Переславле-Залесском. И сам град, и княжеский терем, и возвышавшийся неподалеку белокаменный храм, и другие постройки в граде, все занесено было снегом. Гостеприимный, добрый и набожный их дядя Святослав — батюшкин молодший братец, княживший в Юрьеве, одарил сыновцов щедрыми подарками — сладостями, игрушечными деревянными конями и свистульками. Все выспрашивал, хорошо ли знают они грамоте, учат ли Святое Писание, да все трепал их с Федей легкой рукой по вихрастым головам.

А потом был великий град Владимир. Великий град среди градов. Сколь же съехалось тогда люду в большой княжий терем старшего батюшкиного братца Юрия, что стоял на высокой горе, окруженный белокаменными стенами Детинца среди белокаменных соборов. Многим сродственникам и гостям тогда не хватило места в Детинце, и князь Юрий разместил их на другом подворье близ высокой и красивой каменной вежи, названной Золотыми воротами. Вот тогда и узнали Алексаша с Федей, сколь у них еще двоюродных братьев и сестер. Правда, сдружились Алексаша и Федя только со старшими сверстниками — сыновьями князя Юрия — Владимиром и Мстиславом. Были там и совсем взрослые братья, сыновья умершего уже давно дяди Константина — Всеволод и Владимир. Но те больше походили на дядю Ивана, самого младшего батюшкиного братца, да с Алексашей и Федей общались свысока. Понравился княжичам дядя Владимир, что приехал из Москвы. Золотоволосый, кудрявый, рослый и красивый лицом, тот часто бывал навеселе, и от него крепко пахло медовухой или вином. Но он показался Алексаше добрым и смелым и подарил ему и Феде охотничьи луки со стрелами.