Ордынский волк. Самаркандский лев

Как всегда, пехотинцы Тимура придвинулись к передовой линии, закрываясь чапарами и турами. Тысячи стрел готовы были вылететь в сторону врага из этих укреплений. Для конных соединений оставили проходы, но если понадобится, их сразу могли закрыть те же пехотинцы с деревянными щитами в полтора человеческих роста. Внук Тимура, старший сын Джахангира, Мухаммад Султан, уже много раз показавший себя отличным полководцем, в этот раз получил большой центральный кул. Хаджи Сайфу ад-Дину поручили стать командиром авангарда правого крыла – он должен был принять на себя тяжелый удар, потому что татары обязательно попытаются зайти с фланга противнику в тыл. Мираншах неожиданно выбыл из связки командиров, по словам летописца, он «упал с лошади и вывихнул руку». Для Тимура это была большая потеря. Сам государь взял двадцать пять кошунов лучших бахадуров-ветеранов и готов был с ними прийти на помощь любому из своих полководцев.

Битва для Тимура началась с обидного поражения. Правое крыло ордынцев ударило по левому крылу чагатаев, но само не сдюжило атаки – получило достойный отпор и стало стремительно отступать. В числе преследователей оказался и сам Тимур, так ему хотелось поскорее наказать Тохтамыша! Но это был всего лишь старый татарский прием ложного отступления. Но как мог попасться на него такой опытный воитель, как Тимур? Уже у своих позиций отступающие татары повернули коней, к ним присоединились другие, стоявшие в резерве, и все они сообща ударили по преследователям. Многие ветераны эмира Тимура погибли в этой схватке, сам он едва ушел от погони. Он поверить не мог, что его так просто обманули! Обвели вокруг пальца как мальчишку! Но мало того, татары, возбужденные удачей, сами стали преследовать чагатаев, те едва успели долететь до своего лагеря. Все спешились и, укрывшись за щитами и телегами, взялись за луки. Татар встретил шквал стрел. Но часть ордынцев ворвалась в лагерь. Тимура окружили его лучшие воины, он не мог погибнуть или, еще хуже, попасть в плен. Вокруг него кружили сотни татар и пускали тысячи стрел в живую стену. И если бы не Мухаммад Султан, успевший подойти сам с кошунами лучших воинов, все могло бы закончиться трагедией для Тимура. Татары были отброшены, но великой ценой!

Левый фланг татар тоже удачно ударил по правому чагатаев, которым командовал Сайф ад-Дин. И тут пришлось спешиться и, встав за щиты, обороняться со всей свирепостью, на какую только были способны бахадуры Тимура.

Летописец так описал защиту Сайфа ад-Дина в те часы:

«Левое крыло противника взяло верх и, пройдя со множеством конных людей, окружило Хаджи Сайфа ад-Дина, гарцуя вокруг него. Тогда Хаджи Сайф ад-Дин-бек со своим тюменом сошли с коней, взяли в руки щиты и, твердо поставив ноги на землю, стояли вкопанные, как горы».

Эти строки хрониста говорят о многом – армия Тимура оказалась на краю гибели. Первый день закончился и моральным, и физическим превосходством татар. Они были отчаянно храбры, они отомстили, и они ликовали! И ждали второго дня, потому что ночью можно сделать вылазку, но не более того. Большому сражению нужен ясный день. Ждали, чтобы победить.

Тимур, давно не терпевший таких ударов, вдруг понял, что он пришел на Кавказ воевать с Тохтамышем исключительно ради того, чтобы окончательно победить. Он пришел за триумфом, свято уверовав в свои силы. Но встретил врага, ничем не уступающего ему, а может быть, даже превосходящего морально.

Переварить такое оказалось непросто.

– Мы недооценили нашего ордынского друга, – сказал Тимур в ту ночь Сайфу ад-Дину, которому тоже досталось.

– Воистину так, – согласился тот.

– Сегодня я мог погибнуть сто раз.

– И я, – сказал Сайф ад-Дин. – Но мы живы, слава Аллаху.

– Господь был милостив к нам. Новый день решит – жить или умереть. Не думал, что скажу такие слова, – честно признался Тимур. – Клянусь, не думал!

На них смотрел четырнадцатилетний внук Тимура – царевич Рустам Умаршах, сын убитого Умаршаха, и от ярости сжимал кулаки. Отсветы огня от костра, у которого лежали два пожилых воина, кровавыми вспышками озаряли его лицо. Рустам был не по годам умен и храбр и, как командир, видел то, что не видели другие. Это ему, десятилетнему мальчугану, на Кундузче дед рассказывал о ходе битвы, а он слушал его с бешено колотящимся сердцем. И позже, когда дед учил его, он всегда правильно отвечал на вопросы, как бы он поступил, окажись полководцем. В конце концов Тимур вручил под его личное командование целый тумен! Десять тысяч лучших бойцов! Как же Рустам Умаршах ждал рассвета! Как же ему хотелось броситься в битву, которая ему не досталась в полной мере в первый день великого сражения.

Второй день начался с поединка двух именитых беков и знатных бахадуров. Все командиры с обеих сторон так или иначе знали друг друга. Оглан Йаглибий, один из командиров хана Тохтамыша, Чингизид, выехал вперед и вызвал на поединок чагатайского командира Усмана Бахадура.

Гарцуя на коне, он заносчиво кричал ему через поле: