Ордынский волк. Самаркандский лев

Тимур и Хусейн встретили хана могулов во всеоружии. Битва состоялась в конце весны 1365 года между Ташкентом и Чиназом. Еще перед битвой хлынул проливной дождь, какого не было долгие годы. Потом говорили, что его вызвали шаманы могулов. Сами могулы, точно зная, что так и будет, развернули над головами плащи и, держа их часами перед битвой, сохранили свою одежду сухой. Так они оказались более легкими в бою. А чагатаи промокли насквозь и стали в броне еще тяжелее. Потом была долгая изнурительная схватка двух больших армий, растянувшихся на огромные расстояния. Пелена застлала небо, ливень взрывал глинистую почву. Землю в эти часы развезло до такой степени, что воины с обеих сторон не столько дрались между собой, сколько старались выстоять против непогоды. Копыта коней разъезжались, падали в лужи отважные бахадуры в стальных доспехах, поднимались и падали вновь. Грозные и свирепые, они походили на лягушек. Сражение вошло в историю как «Грязевая битва» и закончилось полным поражением Тимура и Хусейна.

Несомненно, что Тимур во сто крат был талантливее как полководец, чем его закадычный друг, большой гордец, который все больше походил на соперника. План Тимура был таков – напасть на Ильяса Ходжу, пока тот стоял один, и разделаться с ним. Он много раз посылал к Хусейну гонцов, просил о подкреплении, взывал послушать его совета, но тщетно. Гордыня и самонадеянность Хусейна были велики и во много раз превосходили его полководческие способности. Атака Тимура, решившего действовать в одиночку, была недостаточно сильна – не хватило живой силы. Затем на помощь к хану Ильясу Ходже подошел его главнокомандующий эмир Шамсутдин с огромным войском. Армию Тимура и Хусейна рассекли надвое, зашли к ним в тыл и разбили наголову.

Сам Амир Тимур позже напишет о том событии тяжелые, но справедливые слова: «Для меня стало ясно, что двоевластие в военном деле крайне пагубно отражается на успехе военных предприятий и потому немыслимо».

Это был тактический провал – и Тимур его запомнит на всю жизнь. Тимур и Хусейн бежали с места битвы, как мальчишки, которые связались с более опытными драчунами. Каждый зацепил и остатки своего войска. «Гордыня! – твердил, как заклинание, Тимур. – Во всем виновата моя гордыня!» Настолько увериться, что Аллах с ним и что ему, смертному, нет преград! Глупец, самонадеянный глупец!

Но уходили они поодиночке. Тимур был бесконечно зол на Хусейна. Он бы набросился на него, окажись тот рядом. Кататься в луже грязи под сапогами могулов! Позор, позор! Тимур ушел в сторону Шахризаба, Хусейн в Балх. Спеси поубавилось у обоих – тысячи своих воинов, веривших в них, они оставили умирать в той грязи. Остатки их войск были не столько подавлены физически, сколько морально. Ведь в тот день все чагатаи грезили победой и верили в своих вождей.

Но самым горьким было то, что они бросили Самарканд на произвол судьбы. Открыли к нему дорогу для проклятых могулов. Уходя прочь, Тимур только один раз оглянулся в сторону брошенной столицы – сердце его обливалось кровью! Могло разорваться от гнева и горя. Ведь они даже не оставили в Самарканде гарнизона! Как он теперь, вернувшись в Шахризаб, возьмет на руки только что родившегося третьего сына – Мираншаха? Да он провалится со стыда!

Об этому думал Тимур, из-под ног которого в эти часы бегства предательски уходила земля.

2

И тут на первый план вышли сербедары. В переводе слово «сербедар» означало «висельник». Это были жители Мавераннахра, которые не желали ни при каких обстоятельствах мириться с властью Могулистана. «Лучше пусть нас повесят, чем мы станем рабами», – говорили они. Сербедарами могли быть мелкие беки-землевладельцы и простые воины, ученые и юные слушатели медресе, купцы и лавочники, ткачи и крестьяне. Всех объединяло одно – ненависть к могулам. И особенно к тем своим, кто принял власть захватчика, кто смирился с ними в роли хозяев. Только крупные аристократы и высокое духовенство Мавераннахра готовы были пойти на соглашение с могулами. Иначе говоря, сербедарами были многочисленные заговорщики и партизаны, дожидавшиеся своего часа как в Самарканде, так и за его пределами на всей территории Мавераннахра.