Ордынский волк. Самаркандский лев

Эмира Хусейна увели. Трапеза полководца была невесела. Друзья и враги. Он пил вино и вспоминал. Это было четыре года назад. В 1366 году он, Тимур, собрал большое войско и впервые двинул его на Хусейна. Авангардом командовал самый верный и самый талантливый его командир – Сайф ад-Дин-бек. Все эмиры и беки, кому было позволено слово, уговаривали их помириться. Они готовы были часами стоять на коленях, только чтобы старые друзья забыли обиды и вновь стали друзьями! Простые бахадуры, ходившие в походы с двумя вождями, между собой мечтали о том же. Было и письмо от Хусейна – Тимуру: «До этой поры между нами было согласие и, действуя в союзе, мы добились власти. И теперь тоже нам не следует нарушать то правило и следует сделать то правило для нас ярлыком, выбросить из головы дурные мысли. Ты верь этому договору и никак не допускай мысли об опасениях». Но интуиция уже тогда подсказывала Тимуру: Хусейн тянет время. И вот он укрепил Балх, воздвиг цитадель, и сколько раз он вставал у него, Тимура, на пути, желая уничтожить своего старого друга. Но друга ли? Он, Тимур, был нужен ему в этом качестве, только пока сам Хусейн боролся за власть. Хусейн лучше бы отдал Мавераннахр ненавистному Могулистану, только не ему – Тимуру! Из простой черной зависти, которая душила его все эти годы. Враги в одном доме – худшие враги! Не было больше у него, Тимура, друга. Не было уже давно. А может быть, и не было никогда.

Скоро должно было светать. Его окликнул бек из стражи.

– К тебе Кайхусрав Хутталани, повелитель!

– Позови его, – сказал Тимур.

К нему вошел один из его грозных полководцев.

– Я слышал, что ты взял в плен эмира Хусейна, о мой повелитель?

– Слава Аллаху, это так, – кивнул Тимур.

– Государь, позволь я скажу…

Было видно, что гневом кипел Кайхусрав Хутталани. Тимур кивнул:

– Говори.

– Мы все соблюдаем шариат, повелитель. И ты, и я. Не так ли?

– Верно, это так.

– Хусейн убил моего родного брата. Старшего брата. – Вот что мучило эмира – жажда мщения! – Кровь моего брата вопиет о справедливости! Отдай мне Хусейна.

Это было так: по закону шариата – кровь за кровь. Единственная справедливость.

– Что это изменит? – мрачно усмехнулся Тимур. – Твой брат воскреснет из мертвых?

– Нет, но дух его успокоится. Я верю в это. И дух моего покойного отца и матери. И мой дух тоже.

Тимур знал бешеный нрав Кайхусрава Хутталани. Многие беки побаивались его. Тот пылал гневом и сейчас хотел одного – мести.

Подумав, Тимур сказал:

– Прошу тебя, откажись от крови Хусейна.

Тимур должен был сказать это, чтобы потом всю оставшуюся жизнь спать спокойно, с чистой совестью.

– Не могу, государь, – ответил Кайхусрав Хутталани. – Я прошу тебя, повелитель, исполнить закон шариата! Отдай мне Хусейна – я исполню закон предков!

Кайхусрав Хутталани появился вовремя с его просьбой следовать законам шариата. Тимур понимал: освободи он Хусейна теперь, тот скроется на несколько лет, а потом в самый непредсказуемый момент появится на горизонте его войско, и будут в нем все его, Тимура, враги. Точно осы слетятся они под знамя вечно мятежного эмира Хусейна и станут жалить не только его, но и всю его землю. Хусейну было плевать на своих земляков. Он пойдет на сговор даже с могулами, знал Тимур, только бы отомстить человеку, которого когда-то называл своим другом и который так страшно унизил его.

– Твое слово, повелитель? – спросил Кайхусрав Хутталани.

Тимур взглянул на жаждущего расправы бека. Никогда прежде взгляд эмира из Кеша, прошедшего столько военных дорог, не был таким тяжелым, как в эту минуту. Разве что когда он решился на расправу над сербедарами. Но они не были его друзьями!

– Делай то, что задумал, – кивнул он эмиру.

Тот низко поклонился и ушел. А Тимур вдруг почувствовал, как, не спрашивая его, в горле у него вырастает ком.

Когда связанный Хусейн увидел, как к нему в палатку вошел Кайхусрав Хутталани, брата которого он убил, он понял все. Жизнь его закончилась. Избавления не будет. Кайхусрав вытащил из ножен длинный персидский кинжал.

– Передай своему господину несколько слов, – тяжело дыша, срывающимся голосом попросил Хусейн.

– Все что угодно, – сказал тот.

– Двум владыкам не бывать на одной земле, – проговорил Хусейн и поднял голову, открывая шею для удара.

4

Ему донесли последние слова Хусейна. Что ж, он был прав! Хусейн не покривил душой перед смертью. Сказал правду. А значит, как было надо, так он, Тимур, и поступил. И все-таки сердце его жгло. Нестерпимо жгло. Досада, боль и злость переполняли его.

– Что народ Балха? – спросил он у полководцев.

– Народ трепещет, – ответили ему.

– И я бы трепетал, – мрачно проговорил Тимур.

В каменном колодце он дал слово, что если выживет, то не будет пощады его врагам. Если трепещут, значит – боятся. А боятся люди только врагов. Друзьям они верят. Он для них враг! Это не счастливый Самарканд – это город проклятого Хусейна! Хотя именно здесь он, Тимур, влюбился и тут был счастлив. Но у войны свои законы, и он обязан следовать им. В который раз он предавал память Ульджай Туркан…

И вновь взгляд его был тяжел.