Ордынский волк. Самаркандский лев

Сгорающая от стыда Земфира, еще вчера – гордая ханша, которой все восхищались и которую слушались и боялись, голышом склонялась и подливала вино в чаши ненавистных чагатаев. Через шум разнузданного пира из далекого далека до нее великой горечью доходили отголоски собственных слов: «Подчини Тимура своей воле, о великий хан, пока он не нанес первый удар! Подумай о наших детях, о своих наследниках! Пока Хромец управляет соседними землями, ты никогда не будешь иметь покоя. Ты рожден побеждать, о мой возлюбленный муж!» Но вот молодой бек, засмотревшийся на нее во время пира, вставал, подходил, кивал: «Оставь кувшин и встань». Она поднималась с колен, он брал ее одной рукой за локоть или за волосы, другой за груди, и брал жадно. А она дрожала и давилась рыданиями. Потом герой-бек укладывал руку на ее чрево, носившее ханских детей, весело смеялся завидной добыче, говорил с издевкой, делясь с товарищами: «Добрый живот, красивый, как луна!» – лапал ее ниже под хохот друзей-бахадуров и тащил за роскошную шевелюру, украшенную жемчугами, в сторону. Места было много. И женщин было много – больше сотни молодых Тохтамышевых жен.

Впрочем, уже рабынь Тимуровых и его самых верных солдат. Это же был пир избранных победителей!

– Хороша ханша! – слышала Земфира и смотрела через пелену горьких слез снизу вверх на еще одно потное лицо азиата, в пылу страсти склонявшееся над ней.

В тупом отчаянии она проклинала себя за то, что послушалась брата и потащила мужа войной на Хромца.

И повсюду было одно и то же на этом пиру.

Герои, разгоряченные крепкими напитками и видом обнаженной женской плоти, которую прежде мог отведать только властелин Золотой Орды, возжелав утех, вставали с подушек, брали любую и вели в свой шатер или просто в сторону. А потом приводили обратно, к общему столу, и тут же ханша доставалась другому герою. Так в течение нескольких дней перевернулась жизнь людей, многие из которых еще вчера сами решали судьбы целых народов, и не только мужчин, но и женщин. Но как их муж мог допустить такое?! – думали несчастные жены, и думали справедливо. Зачем он потащил их в ад?! Почему бросил?! Не спас?!

Красавица Земфира понимала, что мужа у нее уже нет, как и не было спеси и гордости, за эти дни у нее отняли все. Навсегда. А еще было страшно, что детей от хана ей никогда больше не увидеть! Земфира уже знала, что с ней будет дальше: ее, как и других жен Тохтамыша, после многодневного пира, когда ими пресытятся чагатаи, продадут на рынках Азии. Это была продуманная, изощренная месть Тимура неблагодарному хану.

А удачливый хан-беглец – он наберет себе новых жен! Только доберется до Сарая. Ханши для владыки – дело наживное.

«Проведя в удовольствиях», как много раз упомянул летописец, почти месяц, войско Тимура двинулось назад – нужно было успеть в жаркую Азию до зимы. Одно только обстоятельство бросило тень на победу. Во время многодневных пиров у Тимура слезно отпросились идти домой, в степи, три татарских полководца из улуса Джучи: Кунче Оглан, Тимур-Кутлуг Оглан и эмир Идика Мангут (Едигей). Когда-то они бежали от Тохтамыша к Тимуру, под его защиту, он сделал их своими командирами, дал им войска. И вот – уход от него. С одной стороны, это было понятно – их враг Тохтамыш был побежден, теперь обоим принцам и сильному ордынскому полководцу хотелось поскорее попасть домой. Они обещали, что когда утвердятся, то соберут войска для Тимура, вернутся с ними, но правду ли они говорили? Вернутся или уйдут навсегда? Тимур мало верил своим азиатским союзникам, столько раз обманывавшим его, а верить кочевникам-ордынцам еще более сомнительное дело. Но держать их насильно при себе тоже было негоже.

– Они – степные волки, у них свой путь, – когда три важных татарина унеслись из его лагеря, сказал Тимур. – Никто не остановит их. Да и не надо. На все воля Аллаха.

Но интуиция подсказывала Тимуру, что все три беглеца еще сыграют большую роль в судьбе своего государства.

А может быть, и не только своего.

Отпраздновав победу, в середине лета 1391 года Тимур двинулся домой. С великим обозом, сотнями тысяч рабов, миллионами голов скота, его армия растянулась на несколько сотен километров. Вот что сказал об этом летописец: «Победоносное войско возвращалось, счастливо заняв всю степь. Войско стало столь многолюдным и обширным, что, если человек потерял свою юрту, он не мог найти ее в один и в два месяца».