Ордынский волк. Самаркандский лев

Ордынцы уже знали, что весь гарем Тохтамыша, который прятался на кораблях в затонах, был захвачен. И на Тимуровых пирах, где вино лилось рекой, этих жен заставили голышом, в одних только золотых ханских украшениях, прислуживать победителям. Ими пользовались прямо тут же. И так было днями и ночами напролет, пока шли пиры. Когда эта весть дошла до Сарая, ордынцы зарыдали от гнева и бессилия. Ничего уже не исправишь! Оставалось терпеть эту муку. У большинства самых родовитых беков были убиты сыновья, опозорены дочери. Они уже навсегда останутся рабынями в далеких чагатайских гаремах или будут проданы в Хорасан, Иран, Фарс или Багдад!

Но подрастали другие сыновья, они уже держали в юношеских руках кривые сабли и, услышав о семейных потерях, о навсегда утраченных старших братьях и сестрах, тоже готовы были взорваться от гнева и жажды мести. А неутоленная юношеская месть – большая движущая сила!

Поэтому, когда Тохтамыш вернулся в Сарай, ему неожиданно поклонились и потребовали возмездия. Пусть не сегодня, слишком страшен был удар, нужно было оправиться, пусть даже не завтра, надо было собрать сил побольше, но послезавтра – обязательно!

Настроение золотоордынских беков полностью соответствовало настроению хана. Когда страх за свою жизнь прошел, Тохтамыш сумел оценить потерю. И стоило ему представить, что его любимая красавица-жена Земфира ходит по рукам бахадуров ненавистного Хромца, он сам готов был взорваться от ярости.

– Мы отомстим за наших братьев и отцов, наших сестер и жен, – в тот день, явившись, сказал он перед ордынской знатью. – Я клянусь вам!

Но перед тем он решил сделать несколько важных дипломатических шагов. Ему нужны были союзники. В первую очередь он послал гонцов в Египет, к мамлюкскому султану из черкесского рода Баркуку, с предложением заключить стратегический военный союз против разрастающейся державы Тимурленга. А во вторую очередь отослал гонца в Литву с тем же предложением. Тохтамыш всем настоятельно говорил одно и то же, что из Азии идет страшная сила, с которой надо бороться сообща, не жалея сил. И конечно, он послал гонца в Москву, к Василию Дмитриевичу, чтобы тот не забывал, что на Кундузчу пришел с малым отрядом и тем самым подвел его, своего владыку. Дело не закончено – и решающая битва впереди. Ведь рано или поздно, только дай время, чертов Хромец доберется и до Московии. И все это были дела самого ближайшего будущего, и всем стоило поторопиться укрепить силы.

2

Тимур завоевал Иран. Покарал вздорных бунтарей. Эти несколько лет и возвеличили государя, и состарили его. Были великие победы и тяжкое горе, от которого не оправиться до конца дней. О такой беде никогда не думаешь, она настигает тебя внезапно, как тать на темной дороге…

Оставив Сайфа ад-Дина вести караван, полнившийся добром, рабами и ранеными, в Ташкент, сам Тимур устремился с основным войском в Самарканд. Был издан фирман: «Глашатаям во все стороны и концы: явиться в столицу султаната с пятилетним снаряжением!» Всем командирам было ясно – государь собирается в новый великий и, несомненно, карательный поход в Иран.

Первыми пали шиитские города-крепости по Каспию – Амуль, Сари и Махану. Пророк и потомок Мухаммеда Сейид Барак, истинный суннит, лично указал пальцем на еретиков, и Тимур с удовольствием разорил города неверных. Была и тьма пленников. Об этом коротко сказал летописец, цитируя великого эмира: «Всех тех, кто является сейидами, отделить от войска и подданных, всех остальных воинов и подданных, кроме сейидов, уничтожить! После этого приказа от того народа было убито много». Реки крови текли по улицам захваченных городов. После захвата Мазандарана, северной прикаспийской области Ирана, эмир Тимур послал за женами, детьми и внуками – он решил отдохнуть в кругу семьи. Для правоверных Тимур не скупился. «Бедным и нищим дарили столько добра, – заметил летописец, – что те сравнялись с господами».

Это было только начало пятилетнего похода – Тимур так разогревался.

Пообщавшись с прибывшими «гаремными», как именовались его жены, Тимур отправил назад «высокую колыбель» Сарай Мульк Ханум и Туман-агу, а с собой в дорогу взял самых молодых – Чолпан-Мульк-агу, веселую степную наездницу и лучницу, его спутницу по героическому походу на Волгу, и совсем новых жен – Дур Султан-агу и Нигар-агу. Чолпан-Мульк, которая за полгода пути на север почувствовала себя едва ли не царицей мира, пришлось потесниться. Против воли, против сердца. Кто в гареме кого любит и кто кого ненавидит, это не касалось завоевателя и господина. Жены должны были появляться по первому его повелению, нежно и страстно ублажать и по щелчку пальца оставлять в покое, это все. Одним словом, знать свое место. Ну и рожать детей, конечно, как можно больше. Чолпан-Мульк поплакала первое время, даже побунтовала, но потом привыкла. Тысячелетняя патриархальная культура каменной плитой придавила веселую наездницу, как и других юных жен государя. Как тут не смириться?