Орджоникидзе

Далеко-далеко, чуть ли не на противоположном конце земли, в веселых горах родной Имеретии жила девушка с удивительно точным именем Мзия.[43] В годы детских игр озорной мальчишка Серго запросто кричал ей: "Эй ты, солнышко, беги скорее, смотри, какую я форель поймал!" В юности, в часы редких свиданий на берегах той же Квадауры или на горе Клдисдзири, застенчивый, как все влюбленные, Серго одним дыханием произносил: "Солнышко, свети мне всю жизнь".

Девушка с необычными для грузинки зелеными глазами и косами цвета хорошо начищенной меди нравилась не одному Серго. Особенно упорно ее добивался сын старшины села Гореша. Втайне от Мзии ее родители обнадежили богатого и влиятельного жениха: потерпи, мы уломаем дочку.

Осенью 1906 года уверенность Мзии в том, что Серго без нее долго оставаться не сможет, обязательно приедет за ней, сильно поколебалась. Сама тетушка Деспине подтвердила, старшина сказал правду, ее пасынок в Горешу не собирается. Через двоюродного брата Тарасия просит выхлопотать какую-то казенную бумагу для того, чтобы ему лучше жилось в главном немецком городе.

До рождества Мзия еще ждала. Потом уступила родителям. Священник объявил о помолвке. Подготовка к свадьбе была в разгаре, когда из Германии вернулся Серго. Старшина сделал все, что было в силах любящего отца. Написал донос приставу, съездил в Кутаис к прокурору. Не его вина, что крестьяне предупредили Серго, укрыли от нагрянувших среди ночи стражников.

За день до свадьбы Мзии Серго, не обращая внимания на уговоры друзей, на прямой запрет тифлисского подпольного центра, попытался пробраться в Горешу. В плотной темноте зимней ночи погнал он коня на Сурамский перевал — навстречу беде во многом непоправимой. Серго ли, отдавшись мечтам о Мзии, слишком натянул поводья? Или плохо обученная крестьянская лошадь очень уж круто метнулась, близко почуяв зверя? Сорвавшись с тропы, конь рухнул вниз. Деревья подставили ветви, не дали Серго разбиться на камнях пропасти.

Утром Серго подобрали лесные объездчики. Мзию он больше никогда не видал и не позволял сообщать себе о ее судьбе.

В следующие десять лет всякое, конечно, бывало. Серго не терпел лицемерия, ханжества. Позволяло время — веселился, танцевал, ухаживал. Не скрывал, если женщина нравилась ему. И далеко не в самый подходящий момент рассказывал ей о Мзии. Сравнения с Мзией не выдерживал еще никто.

То, что казалось совсем невозможным в России, в Иране, во Франции, нагрянуло, кто бы мог подумать, в Покровском.

Серго уверял, что виной всему самосахарные ягоды доктора Варвары Петровны. Он приходил полакомиться и… заставал Зину, учительницу Зинаиду Павлуцкую. Тоже большую любительницу ягод.

Возвращались вдвоем просто потому, что девушке слишком опасно одной в темноте — из тайги часто наведываются волки. Зинаида Гавриловна запомнила и первую еще совсем случайную встречу.

"Впервые я встретила Серго в пасмурный сентябрьский день 1916 года. Вместе с подругой мы шли по широкой улице села. Нам повстречался худой и стройный кавказец. Он был одет в поношенное осеннее пальто. Шел он без шапки, и ветер развевал его вьющиеся длинные волосы.

— Кто это? — обратилась я к подруге.

— Новый фельдшер… — подруга помолчала. — Не то черкес, не то грузин.

Мы прошли мимо.

— Откуда он? — вновь спросила я. Подруга пожала плечами.

Не знаю…

Через несколько дней я встретила нового фельдшера на пристани у парохода.

В наших глухих местах приход парохода был единственным развлечением…

…Накрапывал мелкий дождик. Он навевал грусть. Я думала о том, что скоро наступит зима и солнце почти совсем перестанет показываться из-за горизонта. Зимний день в Якутии равен четырем часам…

Вскоре я познакомилась с новым фельдшером. Моим ученикам нужно было привить оспу, и он пришел к нам. Затем я стала встречаться с фельдшером в семье одного местного жителя. У молодой женщины Кати было много детей. Однажды у нее заболел десятилетний сын. Пригласили фельдшера. Когда он вошел в комнату, трое детей играли возле стола. Они с испугом взглянули на фельдшера…

— Цыган! — закричали они и спрятались под стол. — Это цыган!

Фельдшер прошел в глубь комнаты, где лежал больной мальчик. Он заботливо осмотрел ребенка и прописал лекарство. Ничего страшного с ребенком не было — обычная инфлуэнца.

Дети по-прежнему со страхом поглядывали на "цыгана". Он подошел к ним и с шутками стал вытаскивать их из-под стола.

Сначала ребятишки отбивались и пищали, но веселая, добрая улыбка фельдшера успокоила и ободрила малышей. Уже через пять минут фельдшер и дети были друзьями. Ребята сидели у него на коленях, а он щекотал их своими пушистыми усами и обучал грузинской скороговорке: "ква, ква, кванча-ла; кванчала да кванчала; гогона да гогона".

— Дядя, а это что значит? — спрашивали у него дети, со смехом повторяя непонятные слова.

— Секрет.

— Ну, дяденька, миленький…

— Нет, не скажу.

Фельдшер очень любил детей, и дети платили ему тем же. Он стал самым дорогим гостем у Кати, и всегда с его приходом в доме начиналось общее оживление.