Орджоникидзе

В августе 1912 года Камо вернулся на Кавказ. — Немного побыл в Баку, затем направился в Тифлис. Вопреки всем предостережениям начал готовить новую экспроприацию. Большой и давний друг Камо Красин сообщил упрямцу, что партия категорически против каких бы то ни было экспроприации. "Ты действительно сумасшедший, — воскликнул рассерженный Красин, — если берешься сейчас за экс!"

Камо не послушался. В конце сентября вблизи Тифлиса, на Каджорском шоссе, он попытался отобрать деньги у почтовой экспедиции. Все закончилось плохо. Не удалось избежать и ареста. Второго марта 1913 года Кавказский военно-окружной суд вынес Камо смертный приговор. От виселицы спасло… трехсотлетие царствования дома Романовых. В России была объявлена амнистия. Повешение заменили двадцатью годами каторги.

На свободу Камо вышел лишь в марте 1917 года. Баку и Тифлис его душевно встретили. Вскоре после Октябрьской революции краевой комитет партии направил Камо к Ленину с докладом о положении на Кавказе. Добраться до Петрограда было трудно. Зато уж "Ильичи" постарались вознаградить дорогого им кавказца за все перенесенное.

От Надежды Константиновны Камо узнал о женитьбе Серго и не скрыл своего удивления. "Знаешь, революция, учиться надо, работать надо, враги кругом: драться надо!"

Сейчас — в начале 1919 года — Камо дрался с грузинскими меньшевиками и их компаньонами по дележу министерских постов — социал-федералистами. Через общих знакомых Жордания и Чхеидзе усиленно рекомендовали "в память прошлого не доводить дело до крайностей. Возможно Камо не в курсе, в Грузии есть военная полиция англичан…"

"Доброжелателей" Камо посылал подальше. За себя он не тревожился. Другое дело жена Серго. О ней следовало хорошенько позаботиться. Зинаиде Гавриловне Камо нашел уголок понадежнее и категорически запретил ей одной выходить на улицу.

Верный друг, он готов был взять на себя и все заботы о Серго. Но тут появился Шакро, не менее решительно заявивший о своих правах. У каждого были свои очень несхожие планы. Подпольный партийный центр принял предложения обоих.

Камо вспомнил, что по соседству с его сестрой Джаваир жил князь Чиковани, генерал, бывший командир Эриванского полка. Из всех слабостей князя самая большая — страсть к деньгам. За деньги князь готов на все, даже объявить Джаваир своей супругой и отправиться с ней в путешествие на Северный Кавказ. Молодую княгиню особенно привлекала экзотическая горная Ингушетия. Там "супруги" основательно поколесили.

"Мы с генералом Чиковани, — описывала Джаваир, — сделали несколько вояжей и вывезли много товарищей, застрявших в горах. В одну из поездок мы встретились со Шкуро и Мамонтовым. Мой князь пожелал показать им Казбек. Я сказалась нездоровой, пожалела, что не могу присоединиться к столь приятному обществу. Тогда генерал Шкуро попросил меня спрятать его портфель. "Княгиня, эти важные Документы я смею доверить только очаровательной супруге генерала Чиковани". После их ухода я открыла портфель, чтобы узнать, какие бумаги так дороги Шкуро. В портфеле находился оперативный план деникинской армии. Сейчас же я перерисовала на пергаментную бумагу этот план. Потом попросила Чиковани просмотреть и проверить, правильно ли обозначены масштабы. За услугу князь попросил дополнительной платы.

В заранее условленный день я встретилась с Камо в Пасанаури, приехав туда якобы на прогулку. Передала ему проверенный Чиковани план белых".

Совсем по-другому действовал Шакро, твердо уверенный, что Главный Кавказский хребет, ледники и вечные снега вовсе не преграда. Наоборот, это самый прямой и короткий путь к Серго. Шакро уговорил хевсуров, и они показали ему тайную тропу в Ингушетию. С небольшим транспортом оружия и деньгами он в самом прямом смысле свалился на голову Орджоникидзе.

Узнать Серго было трудно. Он густо оброс бородой, длинные волосы падали на лоб. Как все горды, носил черкеску из домотканого сукна, сапоги из сыромятной кожи, без каблуков.

— Кацо, пошли в Тифлис! — с места в карьер позвал Шакро.

— Нет, друг. Мне еще уходить нельзя, — ответил Серго.

— Ва! Зачем смеешься над Шакро? Я дал честное слово, что без Орджоникидзе не вернусь. Камо мне голову оторвет.

— Я понимаю, Шакро, ты шутишь. В горах еще много выздоравливающих после тифа и ранений красноармейцев, беженцев. От Гикало из Чечни привозят раненых и обмороженных партизан. Сначала ты переправишь всех их. А мне доставляй побольше оружия, патронов, динамита. Камо пусть тоже займется транспортом оружия — это его старая специальность.

Все, что доставляли из-за Хевсурского перевала, горцы быстро увозили в самые неприступные аулы Ингушетии, Чечни и Кабарды. В зажатый со всех сторон снежными горами Верхний Датых перебрался и Серго. Его рабочим кабинетом, кунацкой и спальней стала пещера в скале. Когда-то в этой пещере скрывался неуловимый Зелим-хан, гроза царских властей, надежда горцев.