Ореховый лес

Улыбчивая, меланхоличная маска Финча сгорела до углей. Его лицо было – сплошная яростная горечь. Он так стискивал кофейную чашку, что я испугалась, что он ее раздавит. Не раздумывая, я инстинктивно потянулась вперед и накрыла его руку своей.

Он выпрямился на сиденье, глаза его снова сфокусировались на моем лице. Спокойная улыбка вернулась, но после того, что я видела под маской, она казалась мне очень неубедительной.

– Мама мне всегда разрешала купаться в фонтанах, – сказала я, откидываясь на спинку и убирая свою руку. Воспоминание пришло ниоткуда – я годами об этом не думала. – Я всегда стремилась запрыгнуть в любой водоем в пределах досягаемости, если он был чуть больше уличной лужи, а большинство мам не позволяют детям такого, правда? Из-за всяких водных инфекций, из-за правил, охранников и так далее. А Элла делала так: надевала солнечные очки и садилась где-нибудь неподалеку, а я с визгом прыгала в фонтан и плескалась там, пока не привлекала чье-нибудь внимание. Тогда мама притворялась, что только что меня заметила, и начинала картинно сердиться, но на самом деле не заставляла меня вылезать вплоть до последней секунды. Так мы развлекались в разных торговых центрах, в парках, на площадях… Это было очень круто.

– А моя мама однажды ударила мачеху в живот.

Я поперхнулась водой.

– Как? Неужели прямо на их свадьбе?

– Господи, на свадьбе было бы еще смешнее. В следующий раз, когда я расскажу кому-нибудь эту историю, буду рассказывать ее именно так. Но на самом деле это было, когда она только узнала про их роман с отцом. Они были босс и секретарша, да, все эти пошлые штампы, как в сериале. Мама прикатила в офис на такси, а мачеха такая: «Добрый день, миссис Джан-Нельсон-Абрамс-Финч», она отлично это умеет – врать и притворяться, а мама внезапно как размахнется и как врежет ей.

– Круто. И что, она подала в суд за нападение?

– Не-а. Как рассказывал бизнес-партнер моего отца, она притворилась, что ничего не было. Ну, как только восстановила дыхание. Она не из тех, кто сражается, она из тех, кто пролезает везде без мыла.

– Вот черт. А твоя мама, похоже, отчаянная.

Я запнулась на этих словах, понимая, что коснулась опасной темы. Интересно, знает ли Финч, что я знаю о ее смерти? Но прежде чем я успела обругать себя за бестактность, что-то мелькнуло у Финча за плечом – нечто, заставившее меня сфокусировать зрение.

Парень-таксист, тот, который предлагал меня подвезти после школы. В водовороте событий нынешнего дня я совсем забыла о нем. Он сгорбился за ресторанным столиком, с чашкой кофе в руке, а на голове у него была все та же потрепанная кепка. Вся поза его показывала, что он меня не видит, и на секунду я даже подумала, что запаниковала напрасно.

Но тут он медленно повернул голову и подмигнул мне, прежде чем заговорить с подошедшей официанткой.

– Финч, – тихо сказала я, – мы уходим. Быстро.

Он взглянул на меня и сразу кивнул, только уже на ходу бросил на столик несколько банкнот. Таксисту как раз принесли следующий кофе, когда мы потихоньку выскользнули из ресторана на Семьдесят девятую улицу.

– Похоже, там парень, который за мной следит, – объяснила я, уже не боясь показаться сумасшедшей. Мы завернули за угол и теперь быстро шагали по улице, лавируя между компаниями туристов. Впервые в жизни я радовалась их наличию – они могли обеспечить нам прикрытие.

– Как он выглядит?

– Студент, но как бы старомодный. Похож на… не знаю на кого. На симпатичного таксиста времен Сухого закона.

– Симпатичного?

Дурацкий вопрос повис в воздухе. Я так часто оглядывалась через плечо, что только заметила, что мы идем домой к Финчу. Где я собираюсь… что, собственно, собираюсь? Переночевать? На секунду я себя возненавидела. Снова жизнь на вписке, на этот раз – у парня, которого я едва знаю. У парня с живыми яркими глазами цвета подсвеченной солнцем кока-колы, настолько полного энергии, будто он никогда не нуждался в сне.

К тому времени, как мы дошли до его дома, я уже серьезно обдумывала версию ночевки у Ланы. Или в «Соленой собаке» – у меня был ключ от кафе. Можно сдвинуть пару столиков и поспать на них, а с утра тихо улизнуть до открытия.

– Финч. Подожди. Ты не обязан приглашать меня к себе…

– Стой.

Голос его прозвучал так резко, что я подчинилась. Но Финч смотрел не на меня. Он схватил меня за рукав блузки и дернул к низкой ограде Центрального парка, практически напротив его дома.

– Пригнись, – прошептал он. Глаза его неотрывно смотрели на фигуру, стоявшую в полушаге от круга света, который отбрасывал фонарь над козырьком его подъезда.