Ореховый лес

– Я тебе ни слова не скажу, как ты ни старайся. Я не помню, что я там делал. Почти ничего. Хотя вот ее саму я помню, да, – он поежился от удовольствия. – Элла Прозерпина. У нее кровь поет. Ее кровь, кровь ее отца – одна и та же. Один раз услышишь – никогда не забудешь.

Ее отец… Отец Эллы. Кожа моя примерзла к костям. Отец Эллы умер в Виллидже до ее рождения, оставив Алтею беременной вдовой. Предположительно, его убил неизвестный наркоман.

Или кто-то еще похуже. Тупой, как акула, и вечно голодный, умеющий следовать за запахом крови своей жертвы, теперь текущей в жилах ее дочери…

Какую часть нашей злой судьбы обеспечил именно он? А какая вина лежит на прочих чудовищах из Сопределья, проникавших в наш мир, подобно теням, стоило нам чуть задержаться на одном месте? Я вспомнила пачку газетных вырезок на унылой желтой кухне Алтеи – историю смертей, которую собирала их невольная инициаторша. Сопредельные психи были не только нашей злой судьбой – они привязывались к каждому, кто слишком близко подходил к Ореховому лесу, этой завесе между мирами, полной прорех, через которые пролезали ужасные создания.

– Если ты причинил зло моей матери, я тебя убью, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал терпеливо и спокойно. – Мне плевать, кто ты такой – непобедимый воин или королевская особа. Я тебя просто убью и постараюсь сделать это больно.

– Она тебе не мать, Трижды-Алиса, – прошипел тот. – Если бы я причинил зло твоей настоящей матери, думаю, ты была бы только рада.

Тут голова его повернулась в сторону – стремительным движением хищника, почуявшего добычу.

Я проследила за его взглядом и увидела движущуюся меж деревьев зеленую фигурку – мимо шла девушка, почти невидимая в платье цвета листвы. К моему горлу подступила тошнота: она остановилась, гордо вскинув подбородок, как королева, а через плечо у нее была перекинута, как котомка, человеческая голова. Девушка небрежно держала ее за прядь ярко-желтых волос.

– Некоторых из нас ждут истории, в которых нужно участвовать, – сказал Вересковый король. – Извини, что не могу как следует за тобой поухаживать.

Он окинул меня взглядом, от которого немедленно захотелось помыться с мылом, и устремился следом за девушкой.

Когда он исчез из виду, я подобрала оброненную им перчатку. Затолкала ее в карман. И побежала, продираясь сквозь деревья.

Я мчалась так, будто по моему следу шла тварь с острыми зубами. Понадобилось пять минут, чтобы оставить позади ощущение чужой руки, хватающей меня, чужого жаркого дыхания на моей шее.

Вересковый король. Я прикасалась к нему – но и он прикасался ко мне. Мои руки зудели, как от ядовитой субстанции, словно я могла заразиться чем-то через его кожу.

Наконец я остановилась, чтобы отдышаться, и осознала, что сошла с тропы. Еще не успев обругать себя за глупость, я огляделась – и увидела старушку, которая сидела под яблоней, скрестив ноги.

Если бы не глаза – черные, как у птицы, – она бы ничем, от макушки до розовых кроксов, не отличалась от бабок, которые постоянно попадаются где-нибудь в Чайнатауне. Обычно они тащат огромные матерчатые сумки, полные грязных корнеплодов. Старушка внимательно смотрела на мою белую руку.

– Здравствуй, детка, – сказала она.

– Здравствуйте, бабушка, – ответила я, все еще тяжело дыша. Я прочла достаточно сказок, чтобы выучить правила тамошнего этикета.

– Моя старая спина болит, и я очень проголодалась. Не окажешь ли мне услугу, не достанешь для меня яблочко?

Старушка, по правде говоря, выглядела достаточно бодрой, чтобы обогнать меня на дороге, но спорить я не собиралась. Ветки яблони, под которой она сидела, ломились под весом зеленых яблок.

– Конечно, бабушка, – вежливо сказала я и обошла дерево кругом, ища, как бы лучше на него забраться. Оно задержало дыхание и следило за мной. Кора его была гладкой, а сучья начинались только выше моей головы.

– Я совсем ослабла от голода, внученька, – деликатно заметила старуха.

Я закатила глаза у нее за спиной и положила ладонь на гладкий яблоневый ствол.

Дерево дернулось от моего прикосновения, подняв ветви, как лепестки, и снова резко опустило их. Добрый бушель яблок дождем осыпался вниз. Старушка ловко раскрыла над головой розовый зонтик, пережидая водопад из фруктов. Одно яблоко стукнуло меня по макушке, и я присела и прикрылась руками, пока фруктовый ураган не прошел.

– Спасибо, внученька, – сухо сказала старуха, когда я протянула ей яблоко со следом удара о землю. Она отбросила зонтик и поднялась на ноги.

Я рассмотрела, что ее обувь уже не так похожа на кроксы – скорее это были розовые туфельки, а дорожная накидка обратилась в нарядное платье с блестками. Морщины ее разгладились, оставляя лицо нежным, как профиль на камее.

– Ты была добра ко мне, думая, что я всего лишь жалкая старушка, – заученно произнесла она – таким тоном официантка зачитывает список блюд последнему столику рабочим вечером. – Я отплачу тебе за доброту, исполнив любое твое желание. Но только одно, так что выбирай разумно.