Орел и грифон (СИ)

Перегнувшись через луку седла, басилевс Михаил срывал голос в отчаянном вопле, пытаясь докричаться до командира германской этерии. Но бывалому воину и не требовалось предупреждений: он и сам уже орал, перекрикивая шум битвы. Германцы и славяне на ходу разворачивались, выставляя вперед копья и воздвигая стену из щитов, на которую неслись, отчаянно пришпоривая лошадей, лангобардские всадники. Михаил, убедившись, что фланг прикрыт, резко дернул поводья и его конь, оглушительно заржав, остановился, дожидаясь пока отставшие катафрактарии догонят императора. Навстречу им, разбрызгивая воду, по берегу неслись лангобардские копейщики, преследуя удиравших трапезитов, что, отстреливаясь на ходу, мчались к основному войску. Спустя мгновение оба войска столкнулись на мелководье и закипела жестокая битва, где византийское войско, зажатое с двух сторон, стойко отбивалось от вероломного врага. Оглушительно ржали кони, падая на землю, пронзенные стрелами и копьями, в предсмертной агонии давя собственных всадников. С треском ломались копья, пробивая доспехи, вместе с телами противников, тогда как те, кому удалось сойтись в ближнем бою, скрещивали мечи, с лязгом высекая искры из стали.

Рядом кипела не менее жестокая битва — германская этерия достойно выдержала натиск лангобардских копейщиков, вырвавшихся из ущелий Гаргано, чтобы внезапным ударом сбросить наемников в реку. Но напрасно ярились кони, лягаясь и пуская кровавую пену из разорванных вожжами ртов — их всадники, вновь и вновь устремляясь в атаку, так и не смогла проломить стену щитов. Меж тем легкая конница, отступив и перестроившись, обрушила на лангобардов смертоносный дождь из стрел и копий, пока германские наемники рубили и кололи врага. Наконец, лангобарды дрогнули, устремившись в бегство и преследуемые трапезитами, щедро осыпавшими врага стрелами. Меж тем Асмунд, уже разворачивал свой отряд для удара во фланг тем всадникам, что сошлись в жестоком бою с катафрактариями Михаила.

— Умри, ромейский щенок! — высокий воин направил своего коня на басилевса и тот невольно отшатнулся под градом обрушившихся на него ударов. Михаил сразу узнал противника — по золотой гадюке, вытравленной на черных пластинах панциря, выбивавшимся из-под шлема седеющим волосам, и широкому шраму, пересекавшему худое лицо. Адельхиз, герцог Беневенто возглавил эту вероломную атаку: рыча от ярости, он наседал на молодого императора, не давая ему передышки. Герцог был умелым и крепким воякой, его черный жеребец, раньше ходивший под седлом какого-то франка, также выглядел больше и тяжелее коня Михаила. Адельхиз все с большей яростью наседал на басилевса и тот, несмотря на всю свою молодую силу, закаленную годами тренировок, чувствовал, что недолго выдержит навязанный ему бешеный темп. Вот Адельхиз мощным ударом сбил и так плохо державшийся шлем и оглушенный Михаил едва удержался в седле, вцепившись в поводья. Времени отразить новый удар уже не хватало — и герцог, торжествующе расхохотавшись, уже вскинул меч, но тут его тело сильно дернулось, изо рта потоком выхлестнулась кровь. В последнем броске герцог еще пытался дотянуться мечом до Михаила, но слабеющее тело подвело его и Адельхиз, прохрипев проклятие, рухнул на землю. Из спины его торчало древко тяжелого копья — и Михаил, подняв глаза, увидел Асмунда, который, завладев чьей-то лошадью, стремительно ворвался в схватку. Следом шли и прочие германцы, — даже пешие они успешно сражались против конницы, мечами подрубая ноги лангобардским коням и добивая их всадников. Тем временем подтянулись и конные лучники — дождь стрел залпом накрывавший врага, собирал обильную и кровавую жатву, так что вскоре и эти лангобарды, и без того обескураженные смертью герцога, устремились в бегство. Михаил, — покрытый грязью и кровью, вымотанный этим сражением, как никак за всю битву при Кесарии, — посмотрел наАсмунда и криво усмехнулся.

Да уж, неласково его встречала родина предков.

Молодому басилевсу недолго довелось почивать на лаврах победителя сарацин: едва отшумели празднества по поводу его триумфа у Кесарии когда до столицы вновь донеслись тревожные вести — на сей раз с запада. После загадочного, так и не раскрытого убийства короля Гримоальда, государство лангобардов, с таким трудом собранное покойным из отдельных владений, стремительно рассыпалось на части. Сам король не оставил наследника — его единственный сын погиб несколько лет назад в стычке с сарацинами, — и лангобардские герцоги тут же перегрызлись за право одеть Железную корону. Среди нескольких претендентов быстро выделилось два основных: герцог Беневенто Адельхиз, на юге, и Ульфар, герцог Павии и Медиолана, окопавшийся на севере. Пока эти двое грызлись между собой, в Риме папа Климент, собрав ополчение из горожан, выгнал лангобардский гарнизон и направил послание в Константинополь, прося императора взять под защиту Престол апостола Петра.