Орёлъ i соколъ

А вот Ходжахмету такое высочайшее внимание – явно по душе пришлось. Он того и добивался, когда больницу брал.

По телевизору то это не показали, а зря!

Султан прямо и без обиняков Черномордину сказал условия – выпускаете семьдесят чеченов, что с разными сроками в лагерях – список прилагается, и десять миллионов долларов наличными.

А Черномордин то тут весь и вышел! Ничего он оказывается решить не может! Орал в трубку как дурачок, воображая себя начальником Ходжахмета…

– Ходжаев, я приказываю вам добровольно сдаться федеральным войскам, я приказываю вам сдаться, и тогда я обещаю вам и вашим сообщникам честное судебное разбирательство…

Либо дурак – либо наивный! А премьер наивный – может быть? Ну и послал его Ходжахмет на три буквы… А всех собак из Москвы спустили на Старцева.

Мол, мы все необходимое и все от нас зависящее – сделали, так что, давай генерал Старцев – проводи антитеррористическую операцию! И если что – мы с тебя погоны…

Это – последнее – в новостях не показали. Как не показали и сюжет с батюшкой – отцом Борисом.

После того, как Ходжахметовы боевики отбили единственную попытку разведчиков спецназа ГРУ ворваться в больницу, Старцев решил особенно не рыпаться. А и то!

Женщины из окошек простынями машут – куда там стрелять? Пальнешь, а потом всю жизнь будешь этот выстрел вспоминать как конец своей генеральской карьеры.

Собственно и переподчиненный – приданный ему спецназ, Старцев послал под окна – только ради блезиру… Чтобы не обвинили потом, де ничего не предпринимал, занял пассивную позицию и все такое… Разбирать полеты и махать кулаками после драки – это у нас умеют. Вот попробовали бы здесь – на месте поруководить!

Одним словом, когда спецназ вернулся ни с чем, Старцев окопал своих по периметру, понаставил "коробочек" за укрытиями и стрелять разрешил только снайперам из ГРУ – где каждый снайпер не ниже старлея…

Теперь вокруг больницы воцарилась почти мертвая тишина, иногда только нарушаемая пулеметной очередью с той – с ихней стороны.

И вдруг…Синицын, что ни на минуту не расставался со своей СВД, кричит,

– Товарищ генерал-майор, глядите-ка, поп бежит.

– Какой еще поп?

– Такой… Натурально – провославный поп… Батюшка.

А отец Борис, как только узнал, что чечены захватили больницу, помолился Иверской, да и пошел туда, где как полагал – была нужда в нем.

Только еще перед тем как идти, приколол на рясу свой орден Красной звезды и памятную медаль за "интернациональный долг" в ДРА…

А Ходжахмет отца Бориса сразу не узнал – с длинными волосами да с бородой, да в рясе. Ему его привели на КП, что Ходжахмет оборудовал в ординаторской хирургического отделения.

– Вот, поп русский с белым флагом к нам пришел, – оскалился опоясанный лентами к РПК весельчак Махмуд.

– Поп? Зачем поп? Я просил у них телевизионщиков с ОРТ и НТВ – я заявление делать хочу, а попа я у них не просил. И че ты так смотришь?

Отец Борис же, напротив, Ходжахмета сфотографировал в одну секунду,

– Не узнаешь, Володя? в/ч 88 840…

– Сержант Майданов? Замкомвзвода?

– Вижу, признал ты меня, наконец.

Посидели с минуту молча. Ходжахмет даже как то занервничал, что вообще для него было несвойственно. Достал сигареты, машинально предложил отцу Борису. Тот только покачал головой ни слова не говоря.

– Ты в восемьдесят четвертом по весне на дембель пошел?

– А тебе тогда еще пол-года оставалось, – ответил батюшка, и Кольке Демьяненко, и Лешке Старцеву, он теперь генерал…

– Кольку в Союз "тюльпаном" послали. Нас в июне в дело запустили. Начальству тогда под Кандагаром активное развитие успеха понадобилось. Из взвода нашего еще и Гошу Маргеналашвили тогда и Петю Маркина…

– Я знаю. Я в областной совет ветеранов теперь вхожу. Почетным заместителем председателя…

– Понятно.

– А ты теперь с женщинами воюешь, десантник?

Ходжахмет насупился. Бросил сигарету и принялся длинными пальцами ощупывать жесткие рыжие волосы моджахедовской своей бороденки.

– Нет, Борис, я не воюю с женщинами. Да и не десантник я теперь… У нас нет вэ-де-ве…

Это у вас – у русских есть и самолеты и вертолеты.

– А там, в Афгане, ты был русским десантником?

– Там?

Ходжахмет замолчал. Махнул раздраженно весельчаку Махмуду – "выйди, оставь нас"…

– Это было там. – Он сделал ударение на последнем слове, – Было и прошло. А теперь у нас наша нынешняя реальность. Нету больше ни СССР, ни Афгана, ни десантуры…

– Нет, неправда твоя, есть десантура, – спокойным алтарным своим басом пророкотал отец Борис, – и десантура с женщинами не воюет.

– Ты меня, замкомвзвод, на жалость не разводи! Да и не замкомвзвод ты мне теперь. На тебе вон – и одежда поповская. Где твой камуфляж да кроссовки? Нет больше десантуры, и страны той нет. И я теперь воюю за свою веру – против вас.

Против русских. И мой тебе совет – уходи по добру – по здорову, пока мои ребята тебя сгоряча как барана не прирезали…

Отец Борис ясными голубыми глазами своими посмотрел из под светлых бровей,