Орёлъ i соколъ

– У меня служба, – ответил Саша, щекой прижавшись к катюшиному затылку.

– Мы будем тебя ждать, – тихо сказала Катя, и добавила со вздохом, – ты только помни там, что у тебя есть сын, которому нужен живой отец.

– Буду, – ответил Саша, поднимаясь.

В коридоре его уже ждал ординарец, а на верху, возле устья шахты ждал УАЗик, чтобы отвезти Сашу на аэродром.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

***

Инженер Ребякин стоял на углу Войнова и Литейного.

Стоял возле знаменитого Второго подъезда.

Стоял, там где две боковые двери и где никогда не толпится народ.

Он был внутренне собран.

Он понимал, он полностью отдавал себе отчет в том, что как только войдет сюда, обратно, наружу он сможет выйти только при благоприятном исходе переговоров.

А возможен ли благоприятный исход переговоров?

А если не поверят?

А если не поверят, тогда он никогда уже не сможет боле увидать девушек в босоножках, что с невинной деловитостью спешат куда-то по своим студенческим делам, обнимая свои глупые тубусы с чертежами, и никогда уже не сможет беззаботно вдохнуть в себя этот пропитанный запахом холодной Невы августовский воздух Литейного проспекта, никогда уже не сможет так вот запросто выбрать себе направление – хочешь, иди по Чайковского к Таврическому саду, а хочешь – в противоположном направлении – к Фонтанке…

Если не поверят, то до конца жизни ходить будет он только под конвоем и гулять – только во внутреннем дворике тюрьмы из которого ни девушек в босоножках, ни Невы – ни даже листика зелененького – не увидать ему во век.

Инженер Ребякин еще раз глубоко вздохнул и взялся за ручку тяжелой дубовой двери.

В маленьком вестибюле, по висевшему здесь на стене телефону набрал трехзначный номер.

– Горынин слушаю, – ответили там… Там – оттуда, с той стороны, что за загородкой с дежурным офицером. Оттуда, откуда уже без подписанного майором пропуска никогда не выйдешь.

– Это Ребякин, я здесь внизу, – сказал Ребякин и понял, что секундомер уже включился.

Он даже сердцем, даже внутренностями своими всеми почувствовал, как включился этот секундомер.

– Сейчас спущусь к вам, – сказал тот, что назвался Горыниным, – подождите, не уходите никуда.

Ребякин повесил трубку.

Поглядел на дежурного офицера, сидящего за прозрачной отгородкой. Поглядел и подумал, что если сейчас вот выйти… Если сейчас вот резко выйти на улицу и быстро-быстро зашагать в сторону проспекта Чернышевского, то может быть и не догонят?

Горынин был в штатском.

В каком-то мятом, видавшем виды темном костюме, не то темно-коричневом, не то черном. А Ребякин почему то ожидал, что за ним придет майор в темно-синих галифе, заправленных в высокие хромовые сапоги.

Вот оно – первое разочарование.

Горынин не подал руки, только поздоровался кивком, и с тихой повелительностью потребовал паспорт.

– Запиши на меня, – сказал Горынин дежурному, кивая на Ребякина.

Вот он и внутри.

Всё.

Назад дороги нет. …

Эту ночь Ребякин провел на Московском вокзале.

Не у себя же самого, не у матери же с отцом ночевать!

Когда сам – на двадцать пять лет моложе положенного, а мать с отцом ему теперь почти ровесники.

Разве признает мать родная?

А если и пристанешь к ним – к родителям, де – вглядитесь кА! Разве не узнаёте меня? Это же я! Это же я – ваш сын, только через двадцать пять лет!

И если начнешь доказывать, припоминая им, выискивая какие-то семейные подробности, то все равно не поверят, сдадут в милицию и скажут еще – вот ведь подготовился, паразит – мошенник! Даже семейные секреты где-то разузнал!

А то, что на мизинце ноги, да на пузе, справа от пупка у мошенника родинки такие-же, как и у их четырнадцатилетнего сына – так это совпадения!

Ребякин только вот не удержался вчера – не удержался, да подсмотрел за самим собой, как сам – маленький ходил гулять с соседом Володькой, ходил на карьеры песчаные, где через десять лет проложат дорогу и построят дома нового проспекта.

Не удержался…

И на мать издали поглядел.

Молодая…

Совсем молодая.

Шла с партсобрания, торопилась, зная, что папаша недовольный лежит теперь возле черно-белого телевизора и ждет, покуда его накормят. Такой вот у папаши вредный характер!

А мать прошла мимо Ребякина, прошла мимо своего родного сына и даже не дрогнула. …

Ночевал на вокзале.

Потом наутро звонил в КГБ.

Сказал, что имеет очень важное сообщение.

Государственной важности.

Сколько еще таких как он – сумасшедших, во все времена сидело по тюрьмам, так и не сумев доказать властям, что они прибыли из будущего, дабы спасти страну, спасти царя, спасти генсека, спасти Россию, спасти СССР…

– Изложите все на бумаге, все по порядку, с самого начала, – сказал Горынин, и положив перед Ребякиным несколько листов чистой бумаги, сам вышел в соседнюю комнату, где сидели и дымили папиросами такие же как Горынин люди в таких же мятых темных костюмах…

Ребякин подумал-подумал, и принялся писать… …на президентских выборах в Америке в этом году победит Джимми Картер.

В июле в аэропорту в Хабаровске разобьется самолет Ту-134 В августе в Китайском море затонет паром с большим количеством пассажиров.