Орел и Волки

Макрон одарил его сердитым взглядом и осторожно, чтобы не потревожить поврежденную часть головы, лег обратно на койку. Прошло почти два месяца с тех пор, как один весьма ловкий друид чуть не скальпировал его ударом меча, и хотя рана уже зажила, она все еще словно бы саднила, да и ослепляющие головные боли стали стихать лишь недавно. Санитары втиснулись в маленькое помещение и, кряхтя от усилий, бережно опустили свою ношу на пол.

— Кто он такой, что говорит?

— Кавалерист, командир, — ответил санитар, распрямляясь. — Их патруль угодил в засаду сегодняшним утром. Уцелевшие начали поступать лишь недавно.

Макрон, несколько ранее слышавший сигнал общей тревоги, снова сел.

— А почему нам не сказали?

Дежурный пожал плечами.

— А с какой стати? Вы здесь просто раненые, командир. Нам незачем вас беспокоить.

— Эй, Катон! — Макрон повернулся к соседней койке: — Катон! Ты слышал? Этот малый считает, что каких-то центурионишек вроде нас нет нужды держать в курсе событий. Катон?.. Эй, Катон!

Макрон тихо выругался, быстро огляделся по сторонам, потом схватил свой командирский жезл и потыкал его концом закутанную в одеяло фигуру.

— Ну давай, парень! Просыпайся!

Послышался длинный мучительный стон, потом грубые шерстяные складки раздвинулись, и из глубины образованной ими пещерки появились темные кудри. Их столь бесцеремонно разбуженный обладатель был произведен в центурионы совсем недавно, а до того служил оптионом у своего беспокойного товарища по палате. Будучи всего восемнадцати лет от роду, юный Катон сумел выделиться в глазах командования неоднократно проявленной в боях отвагой, а новый пост получил за находчивость, обеспечившую успешное выполнение одного деликатного и опасного поручения, с каким он и Макрон были посланы во вражеский тыл. Именно там самые ярые и непримиримые враги римлян друиды едва не лишили их жизни. Макрона достали мечом, а Катона главный жрец касты полоснул тяжелым церемониальным серпом, вспоров ему бок. Рана лишь чудом не оказалась смертельной, и не одну неделю провалявшийся в госпитале Катон теперь уверенно шел на поправку, а на еще красный, заживающий шрам посматривал даже с некой толикой гордости, хотя тот адски болел при любом напряжении только что сросшихся мышц.

Веки Катона вздрогнули и поднялись. Он открыл глаза и, воззрившись на Макрона, сонно спросил:

— Что случилось?

Макрон ткнул большим пальцем в сторону раненого, лежащего на носилках.

— Похоже, ребята Каратака снова занялись делом.

— Они охотятся на обозы, — вздохнул Катон. — Должно быть, наши нарвались на их крупный отряд.

— По-моему, это третье нападение за месяц.

Макрон глянул на старшего санитара:

— Верно?

— Да, командир. Третье. Госпиталь переполняется, нам не продохнуть от работы.

Последние слова были произнесены со значением, и оба санитара подвинулись к выходу.

— Мы можем вернуться к своим обязанностям, командир?

— Не так быстро. Сначала скажите, что там вышло с обозом.

— Почем нам знать, командир? Мы занимаемся только ранеными. Слышали, правда, будто бойцы из конвоя до последнего бились за каждую колымагу. На мой взгляд, так это дурость, и ничего больше. Надо было оставить повозки бриттам, а самим драпать со всех ног, целее бы были. Ну а теперь, командир, если ты, конечно, не против…

— Что? О да. Давайте, валите отсюда.

— Благодарим, командир.

Санитар выдавил из себя кривую усмешку и, подтолкнув напарника, вышел вместе с ним.

Как только дверь захлопнулась, Макрон свесил ноги с койки и потянулся за сапогами.

— Куда это ты собрался, командир? — лениво поинтересовался Катон.

— К воротам, посмотреть, что происходит. Вставай. Ты тоже пойдешь со мной.

— Я?

— Конечно пойдешь. Неужели тебе не охота взглянуть, что там да как? Или ты за без малого пару месяцев еще не належался в этой дерьмовой палате? Кроме того, — добавил Макрон, обуваясь, — ты и так дрыхнешь все дни напролет. Тебе нужно на воздух.

Юноша призадумался. Причина, по которой он приноровился спать днем, заключалась в том, что его старший товарищ по мере выздоровления принялся так храпеть по ночам, что заснуть рядом с ним было практически невозможно. По правде сказать, Катону тоже обрыдла больничная скука, и он с нетерпением ждал возвращения в строй, но понимал, что до того должно пройти время. Силы вернулись к нему лишь в той степени, чтобы позволить вставать. Его же весьма крепко сбитый сосед, несмотря на ужасную рану, поправлялся гораздо быстрее и уже был бы совсем молодцом, если бы не внезапные головные боли, время от времени донимавшие бравого центуриона.

Когда Макрон наклонился к своим сапогам, Катон невольно взглянул на синевато-багровую борозду, обегавшую его макушку. Рана зарубцевалась, но волосы там не росли. Узловато бугрящаяся проплешина была совсем голой. Правда, лекари заверяли, что часть волос в конце концов отрастет. Их будет достаточно, чтобы скрыть шрамы.

— С моим везением, — пошутил тогда Макрон кисло, — это случится как раз к той поре, когда я облысею.