Орел или решка?

– Ты можешь поверить, что Китсу было всего двадцать пять, когда он умер? Я старше его и все еще не знаю, что делать в жизни.

– Ничего страшного. Ван Гогу было двадцать семь, когда он впервые взял в руки кисть, так что каждый из нас движется со своей скоростью, – успокаивает меня Люси.

Я по-прежнему не знаю, чем хочу заниматься, но, по крайней мере, уже лучше понимаю, кем хочу быть.

Мы приехали в Рим всего на несколько дней, это первая остановка в нашем большом круизе. Мы не планируем свое путешествие заранее, а едем куда глаза глядят. Посмотрим, что будет дальше. Рим – одно из немногих мест, которое Люси твердо решила посетить: это литературное паломничество в город, вдохновивший Генри Джеймса, Луизу Мэй Олкотт, Чарльза Диккенса и Сэмюэла Тейлора Кольриджа. Первый пункт в нашем списке – отдать дань уважения Джону Китсу и Перси Биши Шелли, чьи могилы находятся среди пышных садов Протестантского кладбища, а затем посетить дом-музей Китса – Шелли на площади Испании.

– Знаешь ли ты, что каждый год со дна фонтана Треви собирают 1,5 миллиона евро? Удивительно, не правда ли?

Когда наступает ночь, мы сидим, примостившись на краю того самого фонтана, с рожками джелато[68], под белым сиянием уличных фонарей. Тут холод собачий, но, когда вы в Риме[69], вы просто обязаны съесть джелато.

– Откуда ты это знаешь? – спрашивает Люси, сосредоточенно облизывая свой рожок. Розовая дорожка мороженого медленно стекает по ее бирюзовым ногтям.

– Я просто гений, что я еще могу сказать? – шучу, решив не раскрывать правду о событиях этой викторины и о том, как этот вопрос дал толчок миллиону других событий. Поскольку Люси видела нашу игру только один раз, по телевизору, не стану портить впечатление – пусть думает, что я действительно кое-что знаю.

Она берет телефон и гуглит, чтобы убедиться в моей правоте. Она явно мне не доверяет.

– Да, ты прав, около четырех тысяч евро за ночь, и, по-видимому, все идет на благотворительность. Это круто. Там говорится, что фонтан сделан из того же материала, что и Колизей. Он выбрасывает около 2 824 800 кубических футов воды каждый день… и Панини был архитектором, который завершил его строительство. Вот, пожалуйста, еще несколько фактов, которые ты можешь добавить в свой багаж знаний.

– Полагаю, это не тот Панини, который изобрел поджаренный сэндвич или книжку с наклейками?

Она закатывает глаза. Над чем-то смеется пара неподалеку.

– Ну хоть кто-то решил, что это забавно, – говорю я, и это наконец заставляет ее хихикать. Когда Люси смеется, ее глаза щурятся.

– Ты такой глупый, – она игриво толкает меня, и я притворяюсь, что падаю в воду, только подтверждая ее заявление.

Наверное, около фонтана Треви всегда шумно, но сегодня вечером особенно: площадь буквально запружена римлянами и многочисленными туристами, празднующими Новый год. Китайские фонарики, висящие в небе, ярко мерцают, зная, что их полет будет недолгим. К этому шоу огней присоединяются зеленые неоновые вывески магазина одежды «Бенеттон», и синяя сирена полицейской машины, следящей за всем вокруг, и белые огни экранов мобильников, и желтые вспышки фотокамер.

Стоя спиной к величественному фонтану со множеством скульптур, я любуюсь панорамой города. Смотрю на потрясающий собор напротив. Он стоит здесь, как ревнивый забытый любовник, который раньше привлекал всеобщее внимание, пока не появился фонтан. Смотрю на окна домов, окружающих нас; из одного окна выглядывает рождественская елка, словно пытаясь увидеть, что происходит на улице. Я представляю, каково это – просыпаться каждое утро и видеть в окно фонтан Треви… но потом спохватываюсь, что жильцам приходится терпеть постоянный шум и суету.

Смотрю на толпу, на людей, пригибающихся, пробирающихся ближе к фонтану через море шарфов и палок для селфи, уклоняющихся, чтобы не испортить кадр кому-то другому. Блондинка в розовом шерстяном джемпере, не смущаясь, занимает лучшую позицию для фото. Она принимает позы и одновременно инструктирует фотографа, своего бойфренда. Две тридцатилетние итальянки с пакетами с рождественской распродажи отмечают Новый год с бутылкой светлого лагера и сигаретой. Запах табака смешивается с запахом жареных на угле каштанов. Разговоры на разных языках, слова, произнесенные с разными акцентами, сливаются в общем гуле. На его фоне слышно, как британская пара средних лет громко обсуждает обратную дорогу в свой отель, заглушая шум падающей воды. Они внимательно изучают карту, и я вспоминаю Еву из Амстердама. Полночь все ближе, все вокруг поглядывают на часы.

Трудно поверить, что прошло всего двенадцать месяцев с тех пор, как я застрял в кабинке «Лондонского глаза» с Джейд. Как может все измениться за один год!

– Знаешь, я думаю, это был лучший год в моей жизни, – говорю я то ли себе, то ли Люси.