Орел на снегу

– Что верно, то верно, – откликнулась мама. – А знаете, папа Барни тоже был на прошлой войне. Только не в окопах, как вы и ваш Билли, а в Палестине[16]. Он там за лошадьми ходил. В лошадях он знает толк. Никто не мог так поладить с Большим Чёрным Джеком. С лошадьми папа управляться мастер, да, Барни? Он ведь и вырос с лошадьми, помогал дедушке уголь развозить. Креста Виктории у него нет, конечно, но кое-какие медали имеются. Жаль, пропали они во время бомбёжки вместе со всем имуществом. Осталось у нас только то, что на нас было, да немножко разных разностей в чемодане у вас над головой. И на том спасибо, что сами живы, а ведь про многих в Ковентри этого не скажешь.

– Это да, – согласился дяденька. – Вряд ли известно, сколько погибло. Верно, не одна тысяча.

– Об этом мне и думать тяжко, – отмахнулась мама. – Давайте о чём-нибудь другом потолкуем, ладно? Ни к чему мальчика расстраивать. Так что, вы говорите, случилось с Билли, когда он вернулся с фронта? Где он сейчас? Снова отправился на войну, как папа Барни? Я его отпускать ох как не хотела. Ему ведь уже за сорок. Я ему говорю, что возраст у него не тот, но он разве станет слушать? – Мамин голос задрожал.

Я услышал, как она открыла сумочку и достала носовой платок. Дяденька, наверное, тоже это услышал и решил продолжить свою историю.

– Конечно, Билли хотел на войну, как не хотеть? – заговорил он. – Но его не пустили из-за раненой ноги. Эти старые раны никогда не излечиваются. Ему сказали, что он и по возрасту не годится. Он несколько раз пытался, всё тыкал им в нос свои медали: и Крест Виктории, и Воинскую медаль, и медаль «За доблестное поведение», и остальные. Но всё попусту. Дали ему от ворот поворот. И скажу я вам, из-за этого Билли переживал больше всего. Ни о чём в жизни он так не горевал. Поверьте мне на слово, причина для переживаний у него имелась, да ещё какая. Из всех англичан ему первому надо бы попасть на эту войну. Билли считал, что война эта случилась целиком по его вине.

– Как это так? – удивилась мама. – Как такое может быть? Все знают, что пакостник Адольф во всём виноват.

Дяденька ответил не сразу.

– Тут не поспоришь, – наконец произнёс он. – В том-то и беда. Я лучше расскажу вам всё по порядку. Вы тогда и поймёте, как мы очутились в этом туннеле, и почему случилась война, и при чём здесь наш Билли.

Он замолчал надолго, словно обдумывая, что сейчас нам скажет, а потом продолжил:

– Так вот, когда война закончилась, выяснилось, что Билли – рядовой с самым большим количеством наград в британской армии. Великий герой: сделал то и сделал это. Шум вокруг его персоны подняли нешуточный, но Билли слава скорее тяготила, чем радовала. «Храбрейшим из храбрых» называли его газеты, но он-то знал, что никакой он не храбрейший: все храбрейшие полегли на фронте и медали им ни к чему. Он вносил гроб неизвестного солдата в Вестминстерское аббатство[17]. Там был сам король и публики не одна тысяча. А Билли надел все свои награды, и армия им гордилась, его полк им гордился, и его товарищи, конечно, тоже. Только сам Билли ничуть не гордился. Он никак не мог забыть войну, всех этих погибших, всю эту смерть. Ему то и дело что-то о войне напоминало. Стоит на углу солдат слепой или матрос безногий, милостыню просит, идёт по улице женщина вся в чёрном – и Билли сразу вспоминает то, что не хотел бы вспоминать.

Он ещё послужил несколько лет в армии; армия ведь стала ему как семья, вот он и прикипел к ней. Но в конце концов Билли всё же решил, что пора ему оставить службу. Иначе век ему не отбиться от газет и журналистов. А Билли хотел покоя. В армии, конечно, его уговаривали не уходить, но с него уже было довольно. Так что он сдал форму и ушёл в отставку. Только взял на память то, что припрятал с военных времён в жестянке из-под печенья: снимки ребят, медали, счастливый чёрный камешек, пистолет немецкого офицера, который сдался при Маркуэне, и стреляную гильзу. Со всем этим он решил не расставаться. В свою жестянку он нечасто заглядывал. Он мечтал забыть обо всём и жить обычной жизнью. И в то же время он не хотел забывать. У него ведь и альбомы сохранились, а в них полным-полно воспоминаний.

Билли вернулся в нашу гостиницу. Работу тогда найти было нелегко, так что годилась любая, даже наша прежняя. Но гостиницу закрыли. Ему сказали, что в Ковентри есть рабочие места, на автомобильном заводе. Он туда поехал и сумел устроиться. Билли попробовал уйти с головой в работу. Но война накрепко засела у него в памяти: и вид, и звуки, и запахи, и горе. С нами, кто побывал на той войне, со всеми так: ничего-то ты не забываешь. Потому что не можешь. И хочешь, а не выходит. Билли лежал ночами без сна, а перед глазами у него стояло лицо маленькой девочки. Он даже стал вслух звать её по имени: «Кристина, Кристина». Он её часто рисовал и всё думал: что же с ней дальше было, выжила ли она, нашла ли кого-то, кто о ней позаботился. Он себе запрещал рисовать войну. Бродил по улицам Ковентри и рисовал взрослых и детишек на улицах, кошек, собор, голубей.