Орел пустыни

Джон застыл возле ворот. Все его тело налилось свинцом, он ничего не мог с собой поделать. У мальчика были карие глаза, но в остальном его сходство с Джоном не вызывало сомнений: такой же прямой узкий нос, такой же изгиб бровей, тот же квадратный подбородок и слишком светлые для сарацина волосы. У Джона уже не оставалось сомнений, что Убада его сын.

– Подойди, Джон, – позвал Юсуф. – Познакомься с моим племянником.

Джон подошел на деревянных ногах и опустился на колени перед мальчиком. Во рту у него пересохло.

– Салям, малыш. Я рад познакомиться с тобой.

Убада стоял, широко раскрыв глаза, и вдруг у него задрожала нижняя губа.

– Неверный! Неверный! – взвыл он и побежал к Хальдуну, который подхватил его на руки и прижал к груди.

– Сожалею, Джон, – со смехом сказал Хальдун. – Боюсь, я рассказывал своему сыну слишком много историй про ужасных франков.

Джон почувствовал, как что-то сжалось у него в груди, он едва дышал. Однако он заставил себя улыбнуться.

– Я понимаю, – сумел ответить он.

Смех Хальдуна смолк, и он перевел взгляд с Джона на сына. Затем снова посмотрел на Джона и нахмурился. Глядя Хальдуну в глаза, Джон постарался взять свои чувства под контроль.

– Где моя сестра? – спросил Юсуф и разрядил напряжение.

– Она плохо себя чувствует, – ответил Хальдун, поворачиваясь к Юсуфу. – И просила ее извинить за отсутствие.

– Надеюсь, ничего серьезного.

Хальдун покачал головой:

– Временное недомогание. – Где-то неподалеку послышался протяжный зов муэдзина. Джон посмотрел на небо и увидел, что оно почернело, а звезды стали особенно яркими. – Пришло время ночного намаза, – сказал Хальдун. – Мы помолимся здесь. – Он указал на белую полосу, начертанную на стене двора. – Я отметил направление на Мекку. – Когда из дома вышли слуги с молитвенными ковриками, Хальдун повернулся к Джону: – Ты можешь подождать в сторожке у ворот.

– Я останусь и помолюсь моему Богу, – ответил Джон.

Он отступил в тень у боковой двери дома и, опустившись на колени, склонил голову, но продолжал наблюдать за остальными.

Юсуф, Хальдун и Убада подошли к фонтану, чтобы омыть головы, руки и ноги, готовясь к молитве. Мужчины закончили мыться и встали перед молитвенными ковриками, спиной к Джону. Они начали молиться, повторяя первые строки ракаата[10]:

Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного.

Джон знал, что ночной намаз состоит из четырех ракаат и занимает около десяти минут. Молящиеся падают ниц в конце первого ракаата. Как только это произошло, Джон бесшумно поднялся на ноги и проскользнул в боковую дверь дома. У спальни Зимат он остановился. Прижавшись ухом к двери, он прислушался, но слова молитвы во дворе заглушали все остальные звуки. Однако ему удалось расслышать тихий плач. Джон распахнул дверь.

Зимат сидела на кровати, прижав колени к груди, и удивленно подняла глаза, когда Джон вошел. Он увидел, что по ее щекам бегут слезы.

– Джон, – выдохнула она.

– Я боялся, что ты меня забыла, – сказал он, закрывая за собой дверь.

Зимат молча подбежала к нему и спрятала голову у него на груди.

– Как я могла забыть? Я каждый день вижу тебя в нашем сыне. – Джон молча гладил ее волосы, чувствуя, что начинает расслабляться. Потом Зимат отстранилась от него. – Почему ты приехал? – резко спросила она и повернулась к нему спиной. – Почему меня покинул?

Джон положил руки ей на плечи.

– У меня не было выбора. Я не мог увезти тебя с собой, чтобы жить среди франков. Твой сын – наш сын – стал бы бедняком. Как и ты.

– Но мы были бы вместе.

Джон нежно повернул ее к себе и поднял ее голову за подбородок, чтобы заглянуть в темные глаза.

– Если хочешь, я снова могу быть рядом с тобой.

– Ты знаешь, что я хочу. – Джон наклонился, чтобы поцеловать ее, но Зимат накрыла ладонью его губы. – Сначала ты должен обещать никогда больше меня не покидать.

Джон взял ее за руку и поцеловал.

– Я обещаю.

Он прижал Зимат к себе и поцеловал. Ее губы оказались еще более нежными, чем он помнил.

В этот момент дверь в комнату стала открываться, и они отскочили друг от друга. На пороге стоял их сын, Убада. Он удивленно раскрыл глаза и заплакал.

– Неверный, – завопил он, показывая на Джона. – Неверный.

Зимат подошла к нему и взяла на руки.

– Успокойся, мой милый, – заворковала она. – Он не неверный. Он друг. – Мальчик успокоился, и Зимат посмотрела на Джона. – Тебе пора уходить.

– Но что, если…

– Я разберусь со своим сыном и Хальдуном. Иди!

Джон вышел из комнаты и выскользнул во двор. Мужчины все еще оставались распростертыми на земле, заканчивая последний ракаат. Они одновременно бормотали: