Орел пустыни

Джон поднялся наверх, надев на плечо мешок с вещами, и по трапу спустился на берег. Несколько человек стояли на коленях и целовали землю, Джон присоединился к ним, перекрестился и вознес молитву Деве Марии, поблагодарив ее за благополучное окончание морского путешествия.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он бежал из Англии, имея при себе лишь меч и доспехи. Он встал в ряды крестоносцев в Уормсе и прошел вместе с ними через великие города, такие, как Салоники, Константинополь и Эфес. И вот наконец он в Утремере, на Святой земле. Джон поднялся на ноги и сделал глубокий вдох: обычные запахи порта – свежепойманной рыбы и соленого морского воздуха – мешались с пряными ароматами расположенного неподалеку рынка – женских духов, жарящегося мяса, дрожжевого хлеба и благовоний.

Последовав примеру своих товарищей, Джон достал шлем и надел его на голову. Время близилось к полудню, солнце палило нещадно, и Джон то и дело вытирал пот со лба, разглядывая диковинный рынок. Всего в нескольких футах от него два сарацина с оливковой кожей и в белых бурнусах – свободных плащах с широкими рукавами – продавали мечи и ножи. Джону еще не доводилось видеть такое оружие, гладко отполированную поверхность которого украшал темно-серый переплетающийся орнамент.

– Что они здесь делают? – спросил один из рыцарей, показывая на сарацинов. Его звали Аалот, но все называли Одноглазый. Он отличался болтливостью и утверждал, что потерял глаз, сражаясь с англичанами в Нормандии, однако Джон слышал, что это дело рук обиженной проститутки. – Я думал, мы приплыли сюда, чтобы хорошенько отделать песчаных демонов, а они спокойненько себе торгуют в нашем христианском городе.

– Успокойся, Одноглазый, – приказал ему Эрнаут. – Мы будем вести себя тихо, никаких безобразий.

Одноглазый протестующе развел руки в стороны:

– А я и так себя тихо веду.

Он повернулся к Кролику, самому молодому в отряде рыцарю, которому едва исполнилось тринадцать. На самом деле его звали Уден, но ему дали прозвище Кролик в основном потому, что у него начинал смешно подергиваться нос, когда он нервничал, а еще из-за больших ушей, особенно выделявшихся на фоне худого веснушчатого лица.

– Я слышал, что сарацины пожирают своих пленников, – заявил Одноглазый. – Вырезают прямо у живых сердца и съедают сырыми.

– После того, как хорошенько отымеют, – добавил другой рыцарь.

– Это все сказки, – возразил Кролик, глядя на них широко раскрытыми глазами.

– Я бы на твоем месте не был так уверен, – продолжал Одноглазый. – Слушай, Тибо, ты участвовал в Первом крестовом походе, расскажи ему.

Тибо, крупный седовласый мужчина, точил свой меч медленными, уверенными движениями, наполняя воздух пронзительным свистом. Не поднимая головы, он проговорил низким сиплым голосом:

– Ты еще совсем молодой, Кролик, так что они сделают тебя рабом. И только потом отымеют.

Все остальные громко расхохотались, а у Кролика начал подергиваться нос.

– Проклятье, как же жарко, – проворчал Эрнаут, прерывая веселье. – Эй, сакс, сходи-ка, принеси мне воды. – И он швырнул Джону пустой мех.

– Чтоб тебя! – тихонько выругался Джон, поднимаясь. – Слушаюсь, сэр, – добавил он уже громче.

– И мне, сакс. – Одноглазый бросил Джону свой мех, за которым тут же последовали остальные.

– Будь я проклят! – снова выругался Джон.

Поскольку он был вторым от конца по возрасту, да к тому же англичанином, на его долю постоянно выпадали тычки и затрещины и доставались самые отвратительные задания. Он начал собирать мехи, размышляя о том, как понесет их назад – если ему удастся найти колодец.

– Я помогу. – Кролик взял восемь мехов.

– И запомни, сакс, ты должен только наполнить мехи водой! – Одноглазый сделал непристойный жест руками, и вся компания громко рассмеялась.

– Он о чем? – спросил Кролик.

– Не волнуйся, – сказал ему Джон, проталкиваясь сквозь разношерстную толпу, заполнившую рынок: там были светлокожие франки, бородатые евреи, местные христиане, сарацины и темнокожие африканцы, все в одинаковых тюрбанах и свободных бурнусах. Время от времени им навстречу попадались женщины в чадрах, перед которыми мужчины вежливо расступались. Джон прошел мимо прилавка, где черноволосый итальянец показывал полоски кожи двум гладко выбритым тамплиерам в туниках, указывавших на их принадлежность к ордену: черно-белых с красным крестом.

Рядом с прилавком монах в черной сутане смотрел в сторону моря и жевал какое-то непонятное мясо, насаженное на палочку. Джон остановился около него.

– Прошу прощения, я ищу колодец.

Монах непонимающе посмотрел на него, развел руки в стороны и сказал что-то по-гречески. Тогда Джон направился к женщине в золотистой тунике и чадре, которая разглядывала стеклянные кубки в лавке толстого бородатого еврея в ермолке.

– Извините, леди.

Она повернулась и посмотрела на него широко раскрытыми глазами, а в следующее мгновение кто-то схватил Джона сзади и грубо оттолкнул в сторону. Он оглянулся и увидел высокого мускулистого франка в кольчуге.

– Ты не должен разговаривать с леди, – пророкотал франк, и юноши быстро скрылись в толпе.