Орел в песках

— Подумай. Если мы предъявим предписание, наше прикрытие лопнет. Как только станет известно, что два шпиона Нарцисса появились в этих землях, Лонгин тут же встрепенется и, ясное дело, постарается от нас избавиться. — Катон помедлил и покачал головой. — Об императорских предписаниях упоминать не следует, пока они действительно не понадобятся.

Макрон горько рассмеялся.

— Проклятье! Так что же теперь делать?

— Отправим сообщение прокуратору в Кесарию с просьбой подтвердить твое назначение. Он пришлет письмо.

— А до тех пор Скрофа останется префектом Второй Иллирийской когорты.

— Похоже на то.

— Великолепно. Лучше не бывает.

Макрон отвернулся, пытаясь скрыть досаду, и увидел Симеона. Проводник сидел на лавочке под навесом от солнца и бурно обсуждал что-то с местной женщиной. Макрон наклонился к Катону и тихо спросил:

— А это кто?

— Мириам. Она спрятала нас от Баннуса и его людей.

— Правда? — Макрон вгляделся в женщину. — Храбрая старушенция.

— Храбрая, это точно, — кивнул Катон, припомнив, как Мириам спорила с Баннусом. — И вообще, она женщина непростая.

— Да?

— Похоже, она старейшина этого селения. По крайней мере, одна из старейшин. — Катон пожевал губу. — И, кажется, хорошо знакома с Баннусом.

— Не говоря уж про нашего проводника.

Симеон держал Мириам за руку и в чем-то убеждал.

— Гм, нужно разузнать побольше — и о ней, и о том, что именно тут происходит.

— Думаешь, нужно взять ее в форт и допросить?

Катон покачал головой.

— Вряд ли это поможет. Она может нам пригодиться, если мы завоюем ее доверие. Хотя в данных обстоятельствах это будет непросто.

— В каких обстоятельствах?

— Ее сына распяли.

— Да, это очень некстати, — согласился Макрон. — Хотя, если постараться, может, мы обведем ее вокруг пальца.

— Речь не о том. Я думаю, она мигом нас раскусит. Нужно играть очень аккуратно, Макрон, если мы хотим привлечь ее на нашу сторону. А теперь — тихо! Симеон идет.

Проводник вышел из-под навеса и направился к римлянам, с извиняющимся выражением склонив голову набок.

— Мириам хочет попросить об одолжении, центурион Катон.

— Да? Что такое?

— Она просит убрать труп разбойника. Ей нужно залатать матрас и застирать кровь, прежде чем готовить тело к погребению.

Когда Катон и Макрон вытащили из дома труп бандита и отыскали для него прохладное местечко, в селение вошли два эскадрона префекта. Скрофа въехал в деревню и, остановив колонну у дома Мириам, спешился так же неуклюже, как и залезал в седло. Он посмотрел на Катона и Симеона:

— Как я понимаю, пропавший центурион и его проводник?

— Центурион Квинт Лициний Катон, командир. — Катон поклонился.

— Я рад, что наша экспедиция сумела найти вас раньше Баннуса и его подонков.

Катон едва заметно улыбнулся.

— Они были тут совсем недавно, командир. Солдаты Макрона их распугали.

Скрофа ответил ледяным взглядом.

— У центуриона Макрона нет солдат. Они мои, пока Макрон не представит нужных доказательств, что его прислали мне на замену. Мои солдаты, понятно?

— Так точно, командир.

— Хорошо. — Скрофа кивнул. Затем, окинув взглядом деревню, он уставился на Мириам, которая глядела на него со скамьи под навесом. — Говоришь, бандиты были в деревне, когда появился центурион Макрон?

— Так точно, командир.

— И что они тут делали?

— Лечили раненых, — неохотно ответил Катон.

— Значит, жители помогали им?

— Нет. Бандиты заставили жителей помогать им. Они угрожали.

— Разберемся. — Скрофа указал на Мириам. — Давайте сюда эту.

Мириам слышала разговор. Она поднялась на ноги и подошла к римским офицерам, дерзко глядя на префекта:

— Чего ты хочешь от меня, римлянин?

Скрофа на мгновение смешался от ее властного тона, но быстро восстановил самообладание и откашлялся.

— Похоже, ты дала бандитам кров.

— Да, но, как сказал центурион, у меня не было выбора.

— Выбор есть всегда, — надменно произнес префект. — В любых обстоятельствах. Ты могла сопротивляться. Ты обязана была сопротивляться.

— Сопротивляться? Как? — Мириам обвела рукой соседние дома. — У нас нет оружия — мы его не признаем. Мой народ верит только в мир. Мы ни на чьей стороне в вашей войне с Баннусом.

Скрофа насмешливо фыркнул.

— Ни на чьей стороне! Да как ты смеешь, женщина? Баннус — преступник. Бандит. Он вне закона. Если ты не против него, значит, получается, за него.

Теперь уже Мириам засмеялась и покачала головой:

— Нет. Мы не за него. Но и не за Рим.

— Так за кого же вы? — насмешливо поинтересовался Скрофа.

— За единую веру для всех людей, под единым богом.

Катон, наблюдая за противостоянием, заметил презрительное выражение на лице префекта и прекрасно его понял. Как большинство римлян, Скрофа верил во многих богов и соглашался с тем, что другие народы мира почитают своих. Упорство иудеев, настаивающих, что есть лишь один бог — их бог, а все прочие — бесполезные идолы, казалось Скрофе обычным высокомерием. И потом: если бог этих людей — верховный владыка, то как получилось, что Иудея — провинция Рима, а не наоборот?