«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах

Сегодня утром на «Ослябя» умер кочегар от воспаления обоих легких. Адмирал приказал похоронить его сегодня же в океане. В 5 часов вечера «Ослябя» увеличил ход и вошел в середину эскадры, приблизительно на траверз «Бородино». Мы все повысыпали наверх и, вооружившись биноклями, стали смотреть, что будет дальше. В это время на «Ослябя» команда собралась на юте – очевидно, шло отпевание. Затем видно было, как насаживалась доска. Несколько минут спустя доска вдруг сильно наклонилась, и с нее соскочило что-то завернутое в белое, взвился дымок, раздался выстрел, всплеск и все было кончено. «Ослябя» стал уменьшать ход и занимал в строю свое место. Вся эта короткая, но в высшей степени драматическая процедура произвела на всех нас очень тяжелое впечатление. Вскоре, впрочем, все позабыли о только что происшедшем, так как все внимание сосредоточилось на телеграмме, которая стала получаться на станции. Очевидно, телеграфировали очень издалека, так как на нашем телеграфе, поставленном на близкое расстояние, ничего нельзя было разобрать. Пока передавали на «Суворов», спрашивали оттуда разрешение поставить аппарат на дальнее расстояние, пока пришел оттуда ответ, прошло довольно много времени. И, несмотря на то, что затем мы поставили на дальнюю дистанцию, все-таки ничего не разобрали и все устанавливали телеграф до тех пор, пока телеграфирование не прекратилось. На ночь все-таки приняли все меры предосторожности против внезапной минной атаки.

17-го декабря [19]04 г.С.-Мари

Вчера около полудня пришли на свое якорное место. Стали между островом Мадагаскаром и небольшим островом St. Магу, против городка носящего то же название. Сейчас же по прибытии спустили 4 шлюпки, по две с каждого борта, для [от]скребывания обросшей подводной части и окраски борта. Жара стояла страшная. После обеда начали погрузку угля с «Кореи» баркасами, так как застали здесь только двух угольщиков. Угольщиков, конечно, взяли себе «Александр» и «Бородино», а нам был назначен по приказу адмирала «Tapton», с которого мы грузили в Great Fish bay. Когда же сегодня утром пришел «Tapton», то его почему-то дали «Ослябя». Сегодня пришел еще один немец, которого взял себе «Суворов», а мы до сих пор грузили себе баркасами с «Кореи», по 8 или 10 тонн в час и будем, должно быть, так грузить до тех пор, пока какой-нибудь аристократ эскадры, вроде «Александра III», не окончит погрузку, и, получив первую премию, [сможет] почить на лаврах и передать нам свой пароход. Вскоре после обеда пришел сюда и [госпитальный] «Орел», который привез из Капштадта новости. Насколько эти новости, выброшенные из английских газет, достовернее, неизвестно, но только вскоре по всей эскадре стали передаваться и комментироваться известия, вроде следующих: наша Порт-Артурская эскадра потоплена нами же самими, причем, корпуса их сохранены. В России сильное брожение, требуется конституция и призываемые в ряды войск запасные отказываются являться по назначению и много других более мелких, но, безусловно, для нас невыгодных сообщений.

Сегодня ревизор привез с «Орла» газеты, в которых, действительно, оказалось все вышеупомянутое, но опять же это не есть подтверждение фактов, и я лично пока ни во что не верю. Кроме того, на «Орле» сообщили, что в Капштадте слышали, якобы там находится японский адмирал Ногу, который имеет несколько зафрахтованных парусников, цель которых заключается исключительно в выслеживании нашей эскадры. Это известие весьма правдоподобно, так как очень похоже на японцев, и кроме того, в океане мы, действительно, встретили на этом переходе большого парусника, который шел нам напересечку, имея возможность пройти впереди нас, спустился и прошел под кормой «Ослябя». Говорят, адмирал, чтобы обескуражить Ногу и показать ему, как он скверно за нами следит, послал в Петербург телеграмму следующего содержания: «Имею остановку в Дурбане, где грузился углем», причем телеграмма послана нарочно не шифрованная. Это известие опять-таки требует очень и очень основательной проверки, прежде чем ему можно будет поверить. Завтра на пароходе Messagerie Maritime[83] уходящем в Европу, едет Бибиков[84], списанный в Россию по болезни. У него в печени завелись камни, ездивший сегодня к нему маленький доктор и Бубнов говорят, что он болен очень серьезно, и лежит в постели.

18 декабря.St. Магу

Утром рано подошел к нам наконец «Tapton», который уступил великодушно «Ослябя», взяв себе только что пришедший полный пароход. Погрузка пошла быстро. После обеда всех ужасно напугал капитан. Выскочил на верхи и кричит: «Шторм ревет, а вы ничего не делаете, подымайте скорей шлюпки». (Был полный штиль.) Затем, схватившись обеими руками за голову, он так начал ею трясти, что ударился головой о пиллерс. Арамис собрался уже позвать доктора, но тот скоро успокоился и сошел вниз. Просто изнервничался до галлюцинаций, чему, кроме того, много помогало ей <Так!> бессонные ночи во время похода.