«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах

Очень оригинальное и вместе с тем красивое зрелище представляла сегодняшняя погрузка угля: от горизонта до горизонта разбросались корабли эскадры и между ними шныряли паровые катера с баркасами и полубаркасами на буксире, то подымаясь, то совсем скрываясь за громадной океанской зыбью. И такими жалкими и мизерными казались эти создания рук человеческих на мощной груди океана, которая, казалось, дышала, образуя громадную медленно катящуюся зыбь. Через час эскадра шла уже в своем походном порядке, прежним курсом NO 69°. Часов в 7 получена с «Суворова» телеграмма: «“Алмаз”, соберите транспорты, вблизи находятся чужие крейсера». Попозже получена другая телеграмма, менее приятная, чем предыдущая, а именно: «“Орел” все время держался очень далеко от транспорта, требую, чтобы в следующий раз отходили не дальше 2-х кабельтовых. Внушите офицерам и команде, что стыдно быть всегда хуже всех». Последняя фраза была в особенности нам неприятна, тем более, что в медленной погрузке угля были виноваты все, кто угодно, но только не офицеры, всегда идущие очень охотно навстречу всякому улучшению и новой организации. Вся вина исключительно падает на старшего офицера, который, не делая сам абсолютно ничего, терпеть не может, когда начинают проявлять усиленную деятельность офицеры, и не только не помогает им, но даже выдумывает всевозможные препятствия. Конечно, нарвавшись несколько раз на неприятность, махнешь на все рукой и сам перестаешь что-либо делать.

Индейский океан. 11 Марта

Опять с утра погрузка угля. Погрузка 246 тонн, т. е. почти на сто тонн больше прежней погрузки и больше всех остальных судов, исключая «Бородино», которое на несколько тонн перешибло нас. В 5 час. опять повернули дальше. Курс NO 75°.

Индейский океан. 13-го Марта 1905 г.

Именины Добровольского. Наверху дует если не шторм, то во всяком случае очень свежий ветер. Временами идет дождь. Небо в тучах. А у нас в кают-компании весело и уютно. На столе синим огнем пылает жженка, лампочки почти все потушены, так что в кают-компании темно и временами лишь вспыхивающее синее пламя освещает фантастическим светом серьезные лица специалистов по приготовлению жженки – Павлинова и Славянского, нагнувшихся над самой ендовой. Весь наш репертуар уже спет, и мы ждем лишь сигнала от приготовляющих жженку, чтобы, когда ее начнут заливать шампанским, диким плясом вокруг стола завершить музыкально-вокальное отделение и тогда уже приступить к чарочке. Наконец, над ендовой высоко поднимаются с двух сторон две бутылки шампанского, тушится последняя лампочка, мы беремся за руки, образовав вокруг конца стола полукруг и при фантастическом свете догорающей, под потоком шампанского, жженки, под бурные звуки канкана начинается пляска диких, продолжающаяся до крайнего изнеможения, до последней вспышки синего огня. После этого сразу зажигаются все люстры, кают-компания заливается потоками света, и вы уже видите поднос, уставленный бокалами с дымящейся жженкой. Имениннику чарочка!

16-го Марта

Вчера и сегодня погрузка угля. Вчера приняли 275 тонн за тот же промежуток времени, что и раньше; сегодня 221, потому что грузили только до 2-х часов. В 3 часа дня пошли дальше. Курс чистый О. Идем по параллели 2' южной, почти что по экватору.

17-го Марта

Сегодня легли на NO 80° прямо на Малаккский пролив.

21-го Марта

Опять погрузка угля. Это уже последняя до места якорной стоянки, причем погружено броненосцами нашего [типа] до 1800 тон[н], с таким расчетом, чтобы к приходу в Малаккский пролив батарея была очищена. С утра чувствовал себя довольно скверно и когда в 11 час. пошел на смену Шупинскому, меня начало укачивать. Часам к 2-м я почувствовал себя настолько скверно, что попросил ревизора[118], который грузил на броненосце, поменяться с ним местами. В то время, как я с ним переговаривался, катер стоял борт о борт с баркасом, а одна нога моя была на самом буртике катера. Вдруг я почувствовал такую сильную боль в ступне, что вскрикнул и схватился за ногу. Качнувшимся баркасом так придавило мне ногу к катеру, что первое ощущение было таково, как будто у меня уже не существует, по крайней мере, трех пальцев. Когда на броненосце уже снял сапог и осмотрел ногу, то дело оказалось сущими пустяками. Были слегка раздавлены два пальца, и из-под ногтей сочилась кровь. Погрузка окончилась в 3 час. Погрузили 291 тонн.

22-го Марта

Наконец, на 20 сутки перехода, был поднят сигнал, объявляющий рандеву, идем в Камран, бухту в 200 мил[ях] севернее Сайгона.

Вечером старший доктор читал в кают-компании лекцию о подаче первой помощи на месте ранения, до того как раненого принесут на перевязочный пункт. Тут же демонстрировались жгуты и бинты. Конечно, после лекции г[опода] офицеры начали практиковаться в накладывании повязок, причем были выдумываемы самые невозможные места ран.