Оренбургский платок

Не-е, не по мне такое рай-житьё. Не моя то работёшка мельтешить с портфельчиком. Пускай он и не просторней детской ладонушки.

Года два помыкалась я в головках да ель скопнула себя с курортной должностёхи. Ель выкрутилась в рядовые назад. В вязалки.

Уж лучше, думаю, день в день вязать, хоть платки у меня, гляди, и не такие вовсе, как тот первый наш платок оренбургский, что попал к самой к Екатерине.

Я ещё в девушках была, так самоглазно читала в книжечке в такой тоненькой про платок.

Связала одна казачка – вот из какого она местечка, не упомню, лета мои уклонные, склероз большой, – связала казачка этот первый платок, ей и присоветовали послать Екатерине Второй. (Внук мой школьник зовёт её Екатериной Цвайкиной.)

Ну, ладно. Услала.

Платок Екатерине невозможно как лёг к душе.

Велела она ту казачку хорошо деньгами наградить, так чтоб на всю жизнь хватило безбедную. А вместе с тем наказала и ослепить. Никто не носи такоечкий платок, как у самой у государыни!

Какая царская неблагодарность...

А всё ж, блин ты сухой-немазаный, сплошалатаки государыня. Промахнулась. И на государыню проруха живёт!

Была у казачки дочка. Вязала так же знатно. Вот и пошли, и пошли, и пошли из того семействия по всему по оренбургскому краю платки.

– Анна Федоровна, скорее всё это похоже на легенду, – с усмешечкой возразил на мои слова заезжий газетник.

Он всё доведывался, что да как. А после и распубликуй меня на всю полосищу. Покрой тумбочку той писаниной, так по бокам ещё будет зря висеть. Такая большая да, чего грех наводить, складная выскочила статьяра.

И поклон прислал.

Это потом...

А тогда ух как налетела я на бумагоеда за легенду.

– Что, – говорю, – платок – легенда? Пуховница, – говорю, – легенда? Вот я сижу перед вами. Какая ж я легенда? Как вязали здесь встарь, так вяжут и посейчас. Вон на моей памяти, ещё крошутка была, в нашей округе вязали казачки, преподносили именитым гостям разогромные пуховые шали (пятьсот петель) эстоль тонкой работы, что входили в золотой орех или в скорлупу обычного куриного яйца. Продевали те шали в обручальные кольца.

23

Старина что диво.

Уехал мой газетяр, а я и задумайся.

А чего, думаю, это они, воробьи залётные, слушать тебя слушают, всё ах да ах, а там иной когда и бровь подломит? Мол, сказки-де, бабуша, сказываете!

Оно, конечно, всякое бабье слово на веру не бери и в строку не ладь. Да и опять же в сомненье не мажь.

А чтоб самой наверняка, до всёточности знать, взялась я, грешным делом, собирать писания, где хоть словечушко кто уронил про платок про наш. Напечатанное – документ верный, всякому сомненью даст ясность.

Читать я читаю довольно. И уж если где завижу что, так уж и газетку, и журнальчик припрячу, и из старой библиотечной книжки нужные слова на бумажку на свою сведу. Занятно ж таки знать, что про нас, про пуховниц, пишут теперь, что строгали в старопрежние времена.

Тут мне плотно подмогла Цветочка Желанова.

Цветочка моя вовсе и не Цветочка. А Светлана. Светочка. Это уж я на свой лад перекрутила её в Цветочку. Больно хороша. Цветочек да и только!

Дозволила она звать её Цветочкой, я и звала.

Цветочка была музейная посланница из самой из Москвы.

Колола я пни.

Смотрю, у калитки жмётся незнакомая молодейка.

– Входи! – со смехом смахиваю со лба пальцем пот. – Входи. Не бойся собаки, хозяин на привязи.

Улыбнулась она моим словам, вошла и сразу к делу. Назвалась и говорит:

– Наш музей собирает работы народных мастеров. Послали вот заказать у вас платок.

«Меня – в музей?.. Зачем? Что я, динозавриха какая?» Наверно, я помрачнела. Я всегда мрачнею, когда чего не ухватываю разумом.

– Да нет! – весело ласкается Цветочка. – Видимо, вы не так поняли. Мы не за спасибо. И даже не за большое. Мы как положено. Заключим договор. Заплатим.

Деньжура мне б сильно не навредила по тогдашней поре. Да отступилась я от неё.

– Нет, милая душа, – отвечаю. – Это ты меня не поняла. Не в одних рубляшиках свет. За деньги я не кинусь вам вязать. Да и за так тоже не разбегусь. Одначе... А всё ж под жаркий интерес, что это за музей такой... платки разыскивает? И что в том музее знают вчерашнее про платок? Поди, и ты штой-то да знашь, раз состоишь при науке?

– Что-то, конечно, знаю.

Цветочка потянула из подорожной сумочки брюхатую тетрадищу.

– Нее... Ты сперва проходь в палаты-то в мои царёхины да грановитые. Под соломенкой. А потом уж и к тетрадочкам...

Цветочка на ходу помахала тетрадиной.

– Полную неделю копалась в оренбургских архивах У меня этих выписок с возок уже. И всё коплю, коплю. Ну надо. Намечтала защитить кандидатскую про платок!

Откинула она закладку, остановилась у горушки моих неколотых пеньков.

– «В разсуждении города Оренбурга... – гордовато читает, – со всякою несомненною надеждою возможно сказать, что он со временем знатнейшим городам не уступит и подаст причину о начале его многим любопытствовать». Это Рычков...