Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками. 1917—1920

3. Как человек без головы, так войско Оренбургское не может жить без Оренбурга. Оренбург – наша голова, наш исторический центр: отсюда росло и развивалось Оренбургское войско.

В Оренбурге наши святыни – Войсковой Георгиевский собор, под святыми сводами которого молились наши отцы, деды и прадеды, идя на ратный бой. Оренбург – наш духовный центр: от него исходили лучи просвещения по всему войску. Оренбург устанавливал распорядки войсковой жизни, давал указания на места; он управлял войском. Без Оренбурга нельзя наладить мирную, трудовую жизнь в станицах и поселках.

Все мы видим: с падением Оренбурга жизнь войска едва движется; войско живет ненормальной жизнью, войско болеет…

Большевики при нападении на Оренбургское войско всегда стремились прежде всего ударить нас в голову – ударить по Оренбургу. Но раны, нанесенные нам, не смертельны – казаки живучи, – мы их подлечили и теперь снова должны ринуться в бой…

Мы должны взять Оренбург.

4. Оренбург не только казачий город, но и губернский центр. Без него замерла вся жизнь в Оренбургской губернии: правительственные, земские и городские учреждения пришли в состояние паралича; лечебные, просветительные и благотворительные заведения не функционируют; управы, больницы, школы, богадельни закрыты, больные остаются без лечения, дети без просвещения, сирые и убогие без приюта. Большевизм своим зловредным дыханием все отравил, все умертвил. Чтобы возродить губернию к жизни…

Мы должны взять Оренбург.

5. Оренбург не только казачий и губернский город – он главный город обширного Оренбургского края, политический и культурный центр. Основанный на далекой окраине Русского государства, Оренбург, наряду с водворением в крае русской власти, с успехом проводил среди дикарей-инородцев начала европейской культуры. При умиротворении края, кроме силы оружия, большую роль сыграла умелая политика и просветительная деятельность Оренбурга, который примирил враждующие стороны. Благодаря Оренбургу началось мирное сожительство русских и инородцев: казаков и киргизов, крестьян-переселенцев и башкир, татар и других народов, волею судьбы заброшенных в богатый Оренбургский край.

Пришли большевики, захватили Оренбург – и мирная, культурная, трудовая жизнь прекратилась. Объявляя великие начала братства, равенства и свободы, отвергая расовые и национальные перегородки, обещая всем землю и волю, большевики в действительности принесли в наш мирный край вражду, ненависть, раздор; снова вспыхнули национальные распри; начались земельные недоразумения, бунты, захват чужого имущества, убийства.

Крестьяне бросились грабить казаков, башкиры и киргизы гонят крестьян с отведенной земли; все вооружаются, никто не признает никаких обязанностей, все выставляют свои права; появились, кроме русской, разные национальные власти, враждующие одна с другой; получилась страшная неразбериха: кто кого должен слушать, кому подчиняться – никто не знает. Измученные, задерганные, жаждущие хоть какого-нибудь порядка, наиболее здравомыслящие элементы населения начинают по старой привычке обращать взоры на Оренбург, хотят оттуда получить указания; но напрасно: в Оренбурге творится та же анархия, то же безначалие. Там нет никакой власти, кроме хулиганской; там не к кому обратиться, кроме полуграмотного комиссара. Все культурные силы, все должностные лица, все городские, земские и общественные деятели, все вожди социалистических и не социалистических партий, не желая быть в услужении у хама-большевика, покинули Оренбург вместе с казаками.

И вот, чтобы снова наладить жизнь края, чтобы приостановить анархию среди населяющих его народностей, чтобы вернуть центру его политическое и культурное влияние…

Мы должны взять Оренбург.

6. Под видом «социализации» большевики забирают в Оренбурге все, что попадается им под руку: хлеб, товары, имущество – движимое и недвижимое; все «социализируют». А «социализируя», они задушили в городе и торговлю, и промышленность: ни продать, ни купить – ни богатому, ни бедному – ничего нельзя; на все наложен запрет, все валится в общую коммунистическую кучу; все под печатью комиссара-большевика, который один может распоряжаться чужим добром, как ему вздумается.

При таких порядках цветущий город Оренбург, где жизнь била ключом, замер, оцепенел, как заколдованный злым чародеем замок в сказке. Все здравомыслящее, не большевистски настроенное население изнывает под игом комиссародержавия – оно взято под подозрение, обречено на голодовку и влачит жалкое существование.

Оно живет только надеждой на нас; оно ждет не дождется нашего прихода и смотрит на нас как на избавителей от произвола и голодной смерти. И мы должны выручить этих страдальцев, воскресить умирающий город, восстановить в нем нормальную жизнь, чтобы всем честным людям жилось одинаково хорошо. Чтобы каждый мог жить по своему разумению, а не по указке комиссара, чтобы каждый мог честным трудом зарабатывать себе кусок хлеба, а не грабить или выпрашивать его у других.