Орест и сын

Инна сошла на следующей. Оставшись одна, Ксения добросовестно перебрала одноклассников, но для такого дела не подошел ни один. Автобус уже въезжал на мост, перемигиваясь с желтыми невскими фонарями, когда, различив над парапетом высокий клобук сфинкса, Ксения вспомнила про Чибиса. Выйдя на школьной остановке, она побежала по набережной, удивляясь непривычному малолюдству. На повороте, где канал Круштейна делал крюк, из незамерзающей полыньи сочилась гнилость. Испарения собирались у воды белесыми клубками и, поднявшись до решетки, оседали рваной ветошью. Ксения прикрыла нос варежкой, вдыхая смесь влажной шерсти и гниющей воды, и забыла про Инну.

Все-таки она не рассчитала времени. Редкие ранние малыши подходили к школе. Раздевалка старшеклассников и вовсе пустовала. На рожках вешалок, где обычно громоздились пальто, висели тощие обувные мешки на длинных тесемках, похожие на сморщенные груши, и вся раздевалка выглядела облетевшим садом. Рожки торчали голыми ветками, повсюду стоял запах прелой обуви, там и сям под вешалками валялись падалицы, сорвавшиеся с крючков, — потерянный урожай. Первой была химия, и Ксения пошла по длинному коридору в дальний корпус. Коридор был темным и пустым. Из физкультурного зала потянуло валерьянкой, и сразу со всех сторон, как коты на пьяный запах, побежали детские крики, поднялись к потолку голоса учителей, зашлепали по полу портфели. С этой минуты уроки и перемены шли по заданной колее.

На исходе литературы, где обсуждалась тема нового человека — на примере Рахметова, — Ксения увидела стриженый затылок с хохолком на макушке и вспомнила задание. Вырвав лист, она размашисто написала: “Тебе нужна хорошая книга за десять рублей?” — и постучала в Чибисову спину. Чибис мотнул хохолком, как будто спросил: “Кому?” — “Тебе”, — Ксения показала глазами. Чибис порозовел и развернул записку на коленях. Он смотрел на развернутый лист дольше, чем требовала лаконичность послания. Потом взял ручку, приписал ответ и вернул лист отправительнице. Под Ксеньиной строкой было выведено: “Какая?” — тонкими, островерхими буквами.

Названия книги она знать не могла, а потому подтянулась на локтях и прошептала в стриженый затылок: “Подруга продает. Старинная”. Чибис пригнул голову к плечу застенчивым движением, как будто собирался спрятать ее под крыло: “Приносите вечером”, — и написал адрес. Ксения перечитала записку и удивилась: выходило так, будто Инна была ее старинной подругой.

СТАРЕНЬКИЙ КОРЕШОК

Автобус свернул на Большой проспект, и два ряда заиндевевших деревьев сошлись у Морского вокзала. Ксения смотрела в водительское стекло. Инна ждала. Она била ногой об ногу, согреваясь, и Ксении опять показалось, что Инна танцует. Не выходя из автобуса, Ксения замахала рукой. Инна вскочила с передней.

“Кто аноним?” — Инна прочла внимательно и сложила, попадая в сгибы.

“Чибис”. — “Смешная фамилия”. — “Да нет, это песенка была, помнишь?” — Ксения запела тихо, стесняясь:

У дороги чибис, у дороги чибис,

Он кричит, волнуется, чудак:

“Ах, скажите, чьи вы? Ах, скажите, чьи вы

и зачем, зачем идете вы сюда?”

“Странный такой: садится за парту — ногу под себя, или встанет посреди коридора и озирается... Дразнили все...” — Ксения оглянулась назад, как будто за дальним стеклом автобуса в какой-то обратной перспективе вырастала мальчишеская фигурка с прозрачными оттопыренными ушами и, замерев по самой середине Большого проспекта, озиралась по сторонам, не замечая, что рыжие “Икарусы” объезжают ее со всех сторон, выворачивая передние колеса. “Он что, богатенький Буратино?” — Инна прервала.

Линии перспективы вздрогнули и переломились пополам, и мальчишеская фигурка, стремительно уменьшаясь, побежала назад, к 1-й линии, а рыжие “Икарусы”, шевеля колесами по-тараканьи, вернулись в наезженные колеи.

“У отца попросит. Ему отец всегда дает на книги. Я сказала — старинная”. — “Старинная так старинная”, — Инна с легкостью отпустила грех.

У Инниных дверей Ксения обернулась, как будто проверяя, нет ли кого, но Инна ухватила ее за руку и втянула в квартиру.