Орфологическая лексикография

Когда мы связываем норму, как оптимальное средство выражения, только с литературным языком, допускается игнорирование общих законов языковой эволюции. С другой стороны, мы как бы признаем, что стимулом для развития нормированной формы языка исторически явились только внутриязыковые причины. Заранее отметается всё экстралингвистическое. Но в этом случае на передний план выступает ряд очень серьезных вопросов, важнейшим из которых является существо различий между литературным языком и языком письменности долитературного периода. Вообще появляется необходимость пересмотра критериев литературного языка.

Самым обычным несоответствием является отсутствие каких-либо значительных семантико-стилистических различий между языком долитературного периода и так называемым литературным языком. Например, известно, что одним из критериев литературного языка считается наличие развитой системы функциональных стилей. Если тот или иной язык на определенном этапе своего исторического развития был лишен системы функциональных стилей, то, как правило, ученые считают, что в этом случае говорить о литературном языке не приходится. С другой стороны, исследователи этого периода, сравнивая его с языком периода развитого литературного языка, не находят каких-либо существенных отличий. На этом основании они утверждают, что литературный язык у народа существовал уже в тот долитературный период. И они правы, так как используемые средства выдержали экзамен на оптимальность, независимо от того, все ли функциональные стили в одинаковой степени развиты или нет.

Особенно это касается языков восточных, обладавших богатой литературной традицией, но до сравнительно недавнего исторического времени не имевших развитой системы функциональных стилей в западноевропейском понимании.

Например, несмотря на утверждения русских ученых, что азербайджанский литературный язык сложился только к началу ХХ столетия, факты говорят о том, что язык письменности XVIII века мало чем отличается от языка нашего времени. Ссылаются при этом на язык Молла Панах Вагифа, поэзия которого совершенно понятна современным носителям азербайджанского языка. Возможно, до начала ХХ в. азербайджанский литературный язык не обладал развитой системой функциональных стилей, но с точки зрения оптимальности используемых средств он вполне сложился и был совершенен уже в XVIII в., если не раньше.

Подобные примеры по меньшей мере заставляют еще раз задуматься об объективности критериев нормированного языка. Они, действительно, приводят к пересмотру границ этого явления. Однако при этом важно помнить и другое: неправомерно проводить жесткие границы между литературным языком и так называемым долитературным состоянием языка.

Отмеченное можно свести к следующему. Существует, на наш взгляд, два контекста рассуждений о норме и нормированном языке. Первый связан с рассуждениями о литературном языке как о языке наддиалектном и обслуживающем нужды нации, т.е. некоторого этнического единства, состоящего из родственных групп с близкими наречиями. Это историческое явление, связываемое с определенным этапом в истории языков и народов.

Напротив, совсем другое дело формирование нормы как постоянный процесс отбора в языке, как результат перманентного процесса выявления наиболее оптимальных средств выражения. Без этого процесса, вне его, нет языка вообще, этот процесс не имеет отношения к историческому формированию литературного языка.

Разумеется, может возникнуть резонный вопрос: а не являются ли эти два процесса в сущности одним процессом, одним явлением? На наш взгляд, нет, несмотря на объединяющие их моменты. В сущности, по своему характеру в этих процессах много общего, так как речь идет о формировании образцового языка, усовершенствованного. Однако процесс формирования литературного языка носит сознательный характер, в то время как второй процесс представляет собой способ существования и эволюции языковой системы. Например, мы знаем, какой характер носила деятельность Н.М.Карамзина и А.С.Пушкина в истории русского литературного языка, или, скажем, Мартина Лютера в истории немецкого литературного языка. Это был сознательный процесс, ориентированный на создание особой формы языка, способной передать тончайшие оттенки мысли, быть примененной в самых разных сферах человеческой деятельности.

С другой стороны, процесс выбора и естественного отбора в системе и в целом процесс оптимизации системы имеет отношение не только к общенациональному языку, он, как уже отмечалось, затрагивает любую кодовую систему, в том числе любой диалект. Например, процесс формирования немецкого литературного языка начался с Лютера, однако даже после Гете не было единого литературного языка. Кроме того, даже сегодня вопрос о едином литературном языке стоит очень остро для немцев различных земель, не говоря уже о немцах Австрии, Швейцарии и т.д.