Ориэлла

— Эта сила, с которой мы имеем дело.., в общем, ты имеешь право тревожиться… Искушение предаться злу, как это сделал Миафан, велико, и мы должны постоянно оберегать друг друга. Вот почему мне следует рассказать тебе все. Просто… Просто я не могла раньше. Это слишком больно. Но… — и тихим дрожащим голосом она поведала юноше о своей встрече с тенью Форрала, которая привела ее к зеленой башне.

Анвар потерял дар речи. Призрак Форрала следует за ними, следит за ними… Все его существо отказывалось в это поверить. Наконец ему удалось вновь обрести голос.

— Ориэлла, прости меня, но ты уверена, что тебе не померещилось?

— Что значит померещилось, черт возьми? Форрал привел меня к башне. Я же не могла сама так быстро ее разыскать! Я так и знала, что ты не поверишь.

— Я верю тебе, прости, что сомневался. — Анвар проглотил комок в горле. — Но теперь я жалею, что заставил тебя рассказать мне об этом. Честно говоря, Ориэлла, я просто боюсь….

— Помнишь, что я сказала тебе в ту ночь, когда видела Форрала… — Девушка опустила глаза и принялась теребить в руках кончик одеяла.

— Ладно, забудем…

— Анвар, — решительно оборвала она юношу. — Я должна извиниться перед тобой. Мы все сыграли свою роль в этом ужасном деле — ты, я, — и даже сам Форрал, хотя это и больно признать. Но я действительно не считаю тебя повинным в его смерти, и он тоже — теперь я это знаю. Что же еще тебе оставалось делать? Ты не мог сам бороться с Верховным, а то, как отреагировал Форрал — и Миафан, — в том нет твоей вины. Ты сделал все, что мог.

— Жаль, что нельзя так же легко оправдаться перед самим собой, — вздохнул Анвар.

— Так вот почему ты последовал за мной? Вина? — Голос Ориэллы стал резким.

Анвар смущенно провел рукой по волосам. Он с удовольствием бы промолчал, но все же чувствовал себя обязанным ответить на вопрос.

— Сначала, по правде сказать, это и впрямь была вина, а еще больше — страх. Потом, после того как ты спасла меня в невольничьем лагере, я говорил себе, что это преданность и благодарность. — Он посмотрел в глаза волшебнице. — Но я ошибался. Теперь я не хочу ничего, только быть рядом с тобой и заботиться о тебе и ребенке.

— Ребенке? — В одно короткое слово вместилось целое море вопросов.

— Да, о ребенке, — потому что я в долгу перед Форралом, но, кроме того, я чувствую между нами некую связь. Ведь он, как и я, дитя волшебницы и смертного, ни то ни се. Я знаю, как себя при этом чувствуешь, Ориэлла, и хотя малыш не может быть ребенком моей плоти, это ребенок моего сердца — еще и из-за того, что я чувствую к его матери.

Ориэлла задумчиво посмотрела на юношу.

— Ты знаешь, я почему-то никогда не думала об этом в таком свете.

— Но ты не возражаешь? — Анвар затаил дыхание. Она покачала головой.

— Как же я могу возражать? Кроме того, мои силы скоро покинут меня, и я со стыдом вынуждена признать, что ты нужен мне, Анвар — ты нужен нам обоим.

— Волшебница наконец улыбнулась, и Анвару пришлось сделать над собой гигантское усилие, чтобы не разрушить поцелуями возникшую между ними хрупкую связь. Вместо этого он осторожно обнял Ориэллу и погладил по волосам, пытаясь прикрыть свою нежность напускной веселостью.

— Ну а теперь, когда мы все наконец выяснили, я предлагаю немного поспать. Скоро трогаться в путь.

Анвар проснулся в сумерках, сжимая в объятиях спящую Ориэллу. Пока она спала, гордое сияние Жезла Земли потускнело, и волшебница выглядела усталой, беззащитной и очень земной. Под тонким одеялом ясно был виден легкий выступ ее живота, и юношу вдруг омыла чистая волна нежности к волшебнице и ее еще нерожденному ребенку. Разметавшиеся кудри, с которыми Ориэлла никак не могла совладать с тех пор, как обрезала их, падали ей на лицо и тихонько шевелились в такт дыханию. Анвар улыбнулся, вспомнив, как когда-то эти волосы спадали ниже талии водопадом неистового пламени, и как он наслаждался, расчесывая их в ту ночь, когда погиб Форрал. Как чудесно было ощущать под пальцами их шелковистую тяжесть! «Я любил ее уже тогда, — подумал он. — Любил, но не признавался в атом даже себе. Как я мог, простой слуга? Да и как я смею признаться в этом сейчас? Она никогда не полюбит меня

— слишком много легло между нами: воспоминания о прошлом, призрак Форрала, нависший над нашей жизнью. Если бы я не бросился к нему тогда, он мог бы все еще быть в живых. Может быть, Ориэлла и в самом деле простила меня, но как можно надеяться, что после этого она меня полюбит?» Анвар поглядел на спящую волшебницу. «Я все еще в долгу перед ней, — подумал он. — На мне долг крови за жизнь Форрала, и даже если это будет стоить жизни мне, этот долг должен быть уплачен — и когда-нибудь я найду способ уплатить его».