Ориенталист

Именно в Германии «Протоколы сионских мудрецов» получили широчайший общественный резонанс. В сотрудничестве с высокопоставленным офицером германской армии Людвигом Мюллером фон Хаузеном (он же Готфрид цур Беек) Винберг выпустил первое немецкое издание книги в январе 1920 года. Оно разошлось мгновенно, книга стала бестселлером. К 1933 году, когда Гитлер пришел к власти, на немецком языке было выпущено более тридцати изданий «Протоколов», причем тиражи достигали сотен тысяч экземпляров. «Протоколы» и многие другие издания на близкую тему, публиковавшиеся Винбергом и его коллегами, вызвали большой отклик у читающей публики. Некоторые пользовались ими, чтобы доказывать, что большевизм — не что иное, как грандиозный азиатский заговор под эгидой евреев, масонов, мусульман и целого ряда других «восточных» чудовищ. Винберг клялся, что у него есть «документальные доказательства» того, как русскую революцию финансировали нью-йоркские банкиры. Подобные безумные утверждения подхватили многие уважаемые газеты по всему миру. Один из названных Винбергом банкиров, Джейкоб Шифф, даже подал на них в суд, однако это лишь привлекло еще больше внимания к самой идее. Большая ложь выросла из полуправды: в 1905 году вместе с другими богатыми евреями-филантропами Шифф действительно лоббировал в американском правительстве идею вмешательства в происходившее в России, однако вовсе не для того, чтобы распространить там революцию, а чтобы остановить насилие и погромы — следствие революционных выступлений. В 1917 году он еще раз вмешался в российские события, на этот раз пытаясь помочь Набокову и Милюкову, когда их кадетская партия всеми силами пыталась сохранить парламентское правительство. И американское правительство, и Шифф, и прочие деятели «еврейской Уолл-стрит» ввязались в происходившие в России события не ради того, чтобы помочь большевикам, а чтобы остановить их[91].

Наконец, не без помощи еще одного прибалтийского немца, Макса Эрвина фон Шойбнер-Рихтера, который обеспечивал финансовую поддержку и налаживал различные связи, Альфред Розенберг, последователь Винберга, студент, изучавший архитектуру в Мюнхене, познакомил с «Протоколами сионских мудрецов» самого важного «читателя». Им был не кто иной, как Адольф Гитлер, и он, вероятно, ни разу в своей жизни не прислушивался к кому-нибудь с таким вниманием, как к небольшой группе немцев и русских, эмигрантов из России, которые появились в Мюнхене в 1919 и 1920 годах. Неудачная попытка застрелить Милюкова, жертвой которой стал Набоков, была задумана Винбергом, и помогали ему в этом, скорее всего, Шойбнер-Рихтер и Розенберг, оба выходцы из Прибалтики. Эти прибалтийские немцы страшились влияния Востока даже больше, чем большинство германских немцев. Это они внедрили в германский антисемитизм представление о возможном «окончательном решении еврейского вопроса», о повторной колонизации территорий, которые некогда были завоеваны тевтонскими рыцарями, о возможности перенести границы Германии до самых ворот Москвы. Группировка прибалтийских немцев в партии Гитлера надеялась, что нацисты помогут им вновь завоевать Россию, чтобы вернуть ее под власть изгнанного оттуда правящего класса. Однако в результате они лишь помогли сформулировать нацистское представление о России как о фантасмагорической стране, в которой требовалось вести особо жестокую войну, чтобы дать решающее сражение «азиатскому жидобольшевизму» в рамках апокалиптической расовой войны. Тут, правда, случился неожиданный для этих прибалтийских немцев поворот: Гитлер принялся настаивать на том, что пример надо брать с Ленина и Сталина, поскольку только методы большевизма помогут нацизму одолеть его, — точно так же, как всемирный еврейский заговор он собирался победить с помощью всемирного арийского заговора. Тем не менее на том этапе русская эмиграция была для Гитлера самым серьезным источником финансирования, и в ее среде было немало его доброжелателей.

Той весной личную трагедию Елены Набоковой переживали все ее одноклассники по русской гимназии. Помимо всего прочего она стала сигналом о том, насколько хрупко их существование в «стабильной» Германии. Почти все одноклассники Льва считали себя русскими, и почти все они были также либо евреями по национальности, либо либералами по политическим убеждениям, либо и теми и другими. Убийство Владимира Набокова подчеркнуло, сколь уязвимым было конституционное правление в Германии и насколько либерально-монархическое движение — а большинство русских эмигрантов представляли именно его — беззащитно перед лицом правых радикалов.