Ориентализм. Западные концепции Востока

Возможно, кто-то сочтет такого рода процедуры более приемлемыми, чем политическая пропаганда (чем они, конечно же, и являются), не сопровождайся они при этом проповедью объективности, честности и беспристрастности подлинного историка с тем подтекстом, что мусульмане и арабы никогда не могут быть объективными, но ориенталисты, такие как Льюис, — по определению, по своему образованию, даже просто потому, что они люди Запада, — должны соблюдать в отношении мусульман и арабов объективность. Вот кульминация ориентализма как догмы, которая не только принижает свой предмет исследования, но и ослепляет тех, кто ее придерживается. Однако предоставим слово самому Льюису по поводу того, как должен держать себя историк. Также можно задать себе вопрос: только ли восточные люди подвержены тем предрассудкам, которые он бичует.

Пристрастия [историка] также могут повлиять на выбор предмета исследования, однако они не должны повлиять на его отношение к нему. Если в ходе своего исследования историк видит, что группа, с которой он себя идентифицирует, всегда права, и что другие группы, с которыми первая находится в конфликте, всегда неправы, ему следует порекомендовать еще раз проанализировать свои выводы и пересмотреть исходные гипотезы, на основе которых он отбирал и истолковывал свидетельства, поскольку это не в природе человеческих сообществ [видимо, то же самое относится и к сообществу ориенталистов] быть правым всегда.

Наконец, историк должен быть искренен и честен в том, как он представляет свое повествование. Это не то же самое, что сказать, будто он должен ограничивать себя простым повторением твердо установленных фактов. На многих стадиях работы историку приходится высказывать гипотезы и выносить суждения. Однако важно, чтобы он делал это осознанно и в явной форме, рассматривая свидетельства как за, так и против своих заключений, рассматривая различные возможные интерпретации и открыто отстаивая свое решение, а также то, каким образом и почему он к нему пришел.[395]

Пытаться отыскать у Льюиса осознанное, честное и явное суждение в отношении ислама, как он к этому призывает, — напрасное дело. Как мы видели, он предпочитает работать при помощи предположений и инсинуаций. Возможно, кто-то может заподозрить, что Льюис просто не сознает, что делает это (за исключением, правда, таких «политических» сюжетов как просионизм и антиарабский национализм, махровая приверженность позиции холодной войны), поскольку он мог бы с уверенностью сказать, что вся история ориентализма в целом, от лица которого он выступает, превратила эти инсинуации и гипотезы в непререкаемые истины.