Ориентализм

Столь драматическая неожиданная развязка имела свои преимущества и для Востока:

Эта страна, передавшая свои знания столь многим народам, ныне погружена в варварское состояние.

Только герой мог свести всё, что описывает Фурье, воедино:

Наполеон осознавал то влияние, которое это событие окажет на отношения Европы, Востока и Африки, на средиземноморское судоходство и на судьбу Азии… Наполеон хотел предложить Востоку полезный пример Европы и, наконец, сделать жизнь его обитателей более приятной, а также обеспечить им все блага усовершенствованной цивилизации. Всё это было бы невозможно без постоянного обращения в проекте к искусствам и наукам[380].

Вызволить регион из его нынешнего упадка и вернуть его былое классическое величие; обучить (к его собственной выгоде) Восток на современный западный манер; контролировать или уменьшить военную мощь, чтобы возвысить проект выдающегося знания, полученного во время политического господства над Востоком; сформулировать Восток, придать ему форму, идентичность, определение с полным осознанием его места в памяти, его важности для имперской стратегии и его «естественной» роли придатка Европы; удостоить все знания, собранные во время колониальной оккупации, титула «вклада в современную науку», при этом не обращаясь к местными жителями за советом, ведь, все эти знания не для них; почувствовать себя европейцем, командующим, почти своевольно, восточной историей, временем и географией; ввести новые области специализации; установить новые дисциплины; разделить, разместить, схематизировать, свести в таблицу, проиндексировать и записать всё, что находится в поле зрения (и вне него); сделать на основе каждой наблюдаемой детали обобщение и из каждого обобщения – непреложный закон о природе Востока, его темпераменте, менталитете, обычаях или типах; и, прежде всего, перевести живую реальность в материал текстов, владеть (или думать, что владеешь) реальностью главным образом потому, что ничто на Востоке, как кажется, не сопротивляется этим силам, – таковы черты ориенталистского проекта, полностью реализованного в «Описании Египта», которое само по себе было обеспечено и подкреплено с помощью западного знания и власти полностью ориенталистским поглощением страны Наполеоном. Так, Фурье завершает свое предисловие, объявляя, что история будет помнить о том, что «Египет стал театром его (Наполеона) славы и хранит от забвения все обстоятельства этого выдающегося события»[381].

Таким образом, «Описание» замещает собой египетскую или восточную историю – непротиворечивую, имеющую самобытность и смысл. Вместо этого история, внесенная в «Описание», вытесняет египетскую или восточную историю, прямо и непосредственно отождествляя себя с мировой историей – эвфемизмом истории европейской. Спасение события от забвения в сознании ориенталиста равносильно превращению Востока в театр для своего представления Востока: это почти дословно то, о чем говорит Фурье. Более того, сама сила описания Востока в современных западных терминах возвышает Восток из царства безмолвного мрака, где он пребывал в забвении (за исключением неразборчивого бормотания сильного, но смутного ощущения собственного прошлого), до ясности современной европейской науки. Тут этот новый Восток фигурирует – например, в биологических разделах «Описания», подготовленного Жоффруа Сент-Илером, – в качестве подтверждения законов зоологической специализации, сформулированной Бюффоном[382], [383]. Или же служит «разительным контрастом обычаям европейских наций»[384], где «странные удовольствия» восточных народов подчеркивают трезвость и рациональность привычек народов Запада (Occidental). Или, цитируя, приведем еще одну идею о пользе Востока: физиологические характеристики тел восточных людей, способствовавшие успешному бальзамированию, искали в телах европейцев, чтобы тела шевалье, павших на поле чести, могли были быть сохранены как жизнеподобные реликвии великой восточной кампании Наполеона[385].